Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

— Как будто ручка метлы, — заметил повар.

Де Амбрие побежал к странному сооружению и действительно увидел деревянную рукоять, не то от лопаты, не то еще от чего-то. Обильно смазанная льняным маслом, рукоять прекрасно сохранилась. Она была воткнута в холмик, высотой с бочку, сложенный из льдинок и консервных банок.

Этот керн, или своеобразный памятный знак, оказался сооружен из всего, что попалось под руку. Под ним, вероятно, хранилось послание к тем, кто когда-нибудь сюда придет.

В спешке капитан не захватил с собой ни топора, ни лопаты и голыми руками стал раскачивать сооружение, пинал его ногами… Тщетно. Памятник крепко врос в лед.

Пришлось вернуться и взять с собой матроса с двумя заступами.

Лед раскололи, раскопали холмик и нашли большой холщовый мешок, который с огромным трудом развязали. В мешке оказалась бутылка.

Сгорая от нетерпения, де Амбрие чуть было ее не разбил, но сдержался и дрожащими руками стал откупоривать, вытряхивая содержимое — несколько бумажных листков. Он схватил первый попавшийся и жадно пробежал глазами.

Написано было по-немецки.

— Так я и знал! — с горечью вскричал капитан, но, прочитав снова, развел руками, обратив внимание на дату и градусы широты и долготы: «Маркхам… 12 мая 1876 г… 83 градуса 20 минут 26 секунд сев. шир., 65 градусов 24 минуты 28 секунд зап. долготы».

Де Амбрие облегченно вздохнул и рассмеялся.

Матрос поглядел на него с удивлением. Это был Мишель Элимбери, баск, лоцман-китобой, очень способный и смекалистый.

— Ты, конечно, уверен, что твой капитан спятил? — спросил де Амбрие. — Сознайся, Мишель.

— Но, господин капитан… вы — командир и можете поступать как вам угодно, — ответил сконфуженно баск.

— Видишь ли, друг мой. Я испугался.

— Не может быть, господин капитан. Кто угодно, только не вы!

— Испугался, поверь мне. Что не я первый приду туда, куда еще не ступала нога человека. Мы будем там через пять дней.

Мишель недоуменно пожал плечами.

— Сейчас переведу тебе, что здесь написано, и ты поймешь… Погоди, погоди, то же самое здесь написано и по-английски, и по-французски. Так что переводить не придется. Можешь прочесть.

«Сегодня, 12 мая 1876 года, здесь, у 83 градуса 20 минут 26 секунд северной широты и 65 градусов 24 минуты 12 секунд западной долготы, была полярная экспедиция во главе с Дж. Нерсом, капитаном британского флота. Она состояла из двух кораблей — «Аллерт» и «Дискавери».

С места зимовки «Аллерта» к 82 градусу северной широты отправились двое саней под командованием лейтенанта Маркхама. По льду Палеокристаллического моря он достиг вышеозначенного пункта, где еще не бывал ни один человек.

— Как же так, господин капитан? — опешил баск, прочитав бумагу. — Лейтенант Маркхам говорит о широте восемьдесят три градуса двадцать минут двадцать шесть секунд, а мы находимся на широте восемьдесят девять градусов… стало быть, на шесть градусов севернее… может быть, наши вычисления не верны?

— Нет, наши вычисления сделаны точно и у Маркхама — тоже, — с улыбкой возразил де Амбрие.

— Черт возьми! Ничего не понимаю.

— Все очень просто, — сказал капитан, засовывая листки в бутылку. — Помнишь, что говорил капитан Нерс о Палеокристаллическом море?

— Помню. Он говорил, что море это, покрытое вечным льдом, преграждает дорогу к полюсу.

— Совершенно верно. А шесть лет спустя доктор Пави, из экспедиции Грили, едва не утонул на том месте, где Нерс видел ледяное море.

На обратном пути де Амбрие продолжал объяснять:

— Капитан Нерс прав, считая это море древним, но ошибается, полагая, что оно неизменно. Все в природе подвергнуто влиянию ветров и течений. Поэтому в один прекрасный день палеокристаллическая льдина сдвинулась с места и стала перемещаться.

— Но ведь с тех пор прошло одиннадцать лет!

— Ну и что! Разве не могла льдина несколько раз обернуться вокруг земной оси? Или же переместиться между полюсами холода?

— Вы, как всегда, правы, господин капитан.

Дюма, Итурриа и парижанин, с нетерпением ожидавшие капитана, были поражены сделанным открытием и не сдержали возгласов восхищения.

К найденным документам капитан приложил свои, следующего содержания:

«Найдено 30 апреля 1888 года капитаном де Амбрие, начальником французской экспедиции, отправившейся в 1887 году к Северному полюсу. Долгота по парижскому меридиану 9 градусов 12 минут, широта 89 градусов. Жан Итурриа, Дюма, Мишель Элимбери, матросы; Фарен, машинист; де Амбрие, капитан».

Бутылку снова запечатали, положили на прежнее место, а холм привели в порядок.

Мороз ослабевает. — Еще одно препятствие преодолено. — Воспоминания о солнечной стране. — Море! Море! — Сани несут на руках. — В лодке.

Тридцатое апреля оказалось богато событиями.

Итак, после сделанного открытия, полярники снова отправились в путь. Приходилось вместе с собаками тащить сани, потому что на каждом шагу встречались препятствия. Напряжение дошло до предела, а трудностям конца не предвиделось.

Преодолев множество подъемов и спусков, отряд очутился на довольно просторной ледяной площадке, куда не проникало солнце.

Странное дело — чем выше поднимались путники, тем становилось теплее. Не было теперь по утрам лютого мороза, заставлявшего всех страдать.

Вопреки ожиданиям де Амбрие холода не вернулись — термометр показывал минус семнадцать.

Потепление особенно чувствовалось к вечеру на не защищенном от ветра ледяном холме.

Больше всех радовался теплу Плюмован.

— Теперь хоть ноги под собой чуешь, — говорил он.

На ночлег устроились без палатки, в спальных мешках, под открытым небом, перед сном с аппетитом поужинали.

Лед оказался соленым, и пришлось спускаться вниз за снегом для питьевой воды.

Наверху его совсем не было — сдувало ветром.

На горизонте снова появилась цепь гор еще выше и круче прежних, зато до полюса оставалось совсем немного, да и мороз ослабел.

Маленький отряд во главе с капитаном начал мужественное восхождение. На него ушло не менее четырех часов. Приходилось делать частые остановки. Капли пота на лицах людей уже не превращались в ледышки. Температура повысилась до четырнадцати градусов.

Французы радовались, как дети.

— А что за этой горой? — то и дело вопрошал Плюмован.

— Может быть, прекрасные сосновые рощи, — говорили баски, вспоминая свою родину.

— Сосновые! — вскричал однажды, услыхав их разговор, почтенный кок Дюма. — Скажите лучше — оливковые и апельсиновые. Вот тогда мы полакомимся. Увидите, какое вкусное я приготовлю тюленье филе на прованском масле!

— Может, помечтаем еще о бананах и хлебном дереве? — насмешливо спросил Плюмован.