Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Ночь прошла спокойно. Правда, вдалеке слышалось какое-то хлюпанье и чувствовалось, что что-то происходило вокруг. Когда рассвело, моряки увидели, что положение стало ужасным, можно сказать, безнадежным. Три ряда пирог стояли полукругом в пятистах метрах от «Лиззи». Порядок поддерживали главари с красными перьями на головах. Они дали команду, и лодки начали быстро приближаться. К шхуне плыло приблизительно сто суденышек, а значит, около шестисот головорезов собирались напасть на корабль. Среди них были и туземцы [887] Туземцы — коренные местные жители (обычно слаборазвитой, отсталой страны). , но больше двух третей — малайцы [888] Малайцы — распространенное раньше в литературе общее название народов Юго-Восточной Азии, говорящих на языках индонезийской группы. . Таким образом ситуация прояснилась — местные жители стали союзниками пиратов. Как и накануне, экипаж «Лиззи» мог рассчитывать только на победу или гибель.

Вдруг с пирог раздались воинственные крики и улюлюканье.

— Это официальное объявление войны, — сказал помощник и посмотрел на матросов.

Все спокойно и решительно готовились к новому сражению. Даже раненые не покидали своих постов, чтобы по мере возможности участвовать в битве, помогая товарищам.

Тотор стоял рядом с Татуэ. Он зарядил пистолет и хладнокровно наблюдал за приближением флотилии. На палубе появилась бледная взволнованная Элиза. Брат сказал ей:

— Лизет, сестренка, иди к папе в каюту! Здесь опасно… Тебя могут убить.

А капитан ласково добавил:

— Твой брат прав, малышка, тебе лучше вернуться.

Но девочка упрямилась.

— Папа, прошу тебя, разреши мне остаться. Когда я сижу там одна взаперти, слышу кошмарные звуки и ничего не вижу, не понимаю… Мне еще страшнее. Гораздо лучше встретить опасность глаза в глаза.

— Может быть, ты и права, — ответил Марион. — Оставайся с нами.

— Спасибо, папочка, ты такой хороший!

— Послушайте, капитан, — произнес силач, — я присмотрю за ней. Тотор уже достаточно понюхал пороху и сможет разобраться сам.

Девочка уселась у грот-мачты [889] Грот-мачта — вторая, самая высокая мачта (считая от носа); передняя — фок-мачта; задняя — бизань-мачта. и замерла.

— Я потом обниму тебя, мой любимый Татуэ. Хочу посидеть тут.

Бродяга прослезился, наблюдая за маленьким нежным созданием, грустно прислонившимся к круглому стволу дерева. Но остальные-то плакать не собирались! Перед предстоящим боем члены экипажа шутили и подбадривали друг друга.

Полукруг пирог сужался. Слышался нарастающий шум, отдельные воинственные выкрики и угрозы.

Марион скомандовал:

— Приготовиться! Гранатами! Огонь!

Тотчас круглые наполненные порохом снаряды с легким жужжанием полетели в неприятеля. Некоторые достигли цели, другие упали в воду и разорвались вблизи лодок, раня гребцов осколками. Последовала новая команда, затем еще и еще. Повсюду, как удары колоколов, гремели выстрелы, залив заволокло дымом, ливнем сыпались кусочки металла. Туземцы кричали и визжали что было мочи. Распотрошенные пироги шли ко дну, смуглолицые плавали в красных от крови волнах.

Но их было много, слишком много… Моряки с трудом оборонялись. Даже Тотор неумелой детской рукой бросал одну гранату за другой. Но силы, увы, были слишком неравные.

Пять или шесть пирог приближались группой. Удачный момент для пушечного удара. Боцман Вилл, стоя около орудий, вопросительно посмотрел на капитана. Тот понимающе кивнул.

— Давайте!

Боцман дернул взрыватель. Раздался выстрел, и тут произошла странная и ужасная вещь: снаряд, вместо того чтобы полететь в неприятеля, разорвался прямо на палубе. Закрыв опаленное лицо руками, Вилл упал навзничь. Лизет подбежала к нему, обняла несчастного и прошептала:

— Боцман! Мой добрый Вилл! Ничего, все пройдет!

Старый моряк вращал ослепшими глазами и бормотал что-то нечленораздельное. Девочка, заметив чан с водой, намочила платок, протерла раненому лицо, да так и осталась сидеть рядом, положив его голову к себе на колени.

Капитан сразу догадался, что произошло, и бросился к сломанному лафету [890] Лафет — боевой станок, на котором укрепляется ствол артиллерийского орудия. . «Так и есть — новое предательство!» Издав крик ярости и негодования, Марион побежал к другому артиллеристу, ведь тот мог пострадать так же, как Вилл.

— Не стрелять! — кричал он на ходу. Подскочив к Бобу, моряк успел схватить гиганта за рукав.

Стало ясно, что подлая рука провокатора вынула из пушек два центральных цилиндра. Заметить дефект можно было лишь в момент стрельбы. Пушка откатилась с такой силой, что сломался лафет. Теперь одно орудие было выведено из строя, а полуживой боцман лежал возле маленькой Лизет. Еще секунда — и Боб Хариссон подвергся бы такому же риску. Вне себя бретонец сжал кулаки и прошипел:

— Ох, мерзавец! Ну, я до тебя доберусь! Посмотрите, Боб, какой опасности вы избежали…

— Но как же так? — вскричал гигант. — Они наступают! Что делать?

— За карабины, Боб! Друзья! Огонь! Разрешаю стрелять без команды! Огонь!

Воспользовавшись замешательством моряков, бандиты бросились на абордаж. С помощью длинных бамбуковых палок с металлическими крючьями на концах они лихо влезали на шхуну. Одни с отрубленными руками или проломленными черепами падали в воду, их заменяли другие, еще более разъяренные и злобные. Как во время прилива, каждая новая волна приносила новых кровожадных чудовищ.

Под натиском пиратов отважным бойцам пришлось отступить. Команда их поредела, многие были ранены и истекали кровью, но боролись до конца. С лодок озверевшие туземцы бросали копья и стреляли из луков. Татуэ тоже отступил назад, прикрывая своим могучим телом ребятишек. Он видел, что произошло с пушками, и весь кипел от возмущения. Но тут силачу пришла в голову одна оригинальная идея.

Пираты наступали живой стеной. Оставшиеся в строю матросы сражались с ними из последних сил.

— Тотор, — обратился Татуэ к маленькому горбуну. — Надо спасать наших! Помоги-ка мне!

— Конечно! Если я на что-то сгожусь…

— Послушай, ты будешь главным артиллеристом.

— Не понимаю!

— Не важно! А я — вместо лафета! Сам все увидишь.

Силач подошел к сломанному орудию и зарядил его. Бандиты орали как сумасшедшие, предвкушая победу.

— Погодите! Я вам сейчас заткну глотку! — бормотал Татуэ.

Он склонился над стволом, прижался подбородком, обхватил двумя руками и, сделав нечеловеческое усилие, оторвал пушку от лафета. Тотор замер от удивления и восхищения.

— Она раздавит тебя!

— Не бойся! Человек-пушка… был такой номер в цирке… Та пушка весила тысячу пятьсот килограммов! А эта просто картонка!