Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Джо щедро смочил жидкостью повязку и коротко произнес:

— Все в порядке. Пару дней можешь не трогать повязку.

— Отлично! Спасибо, брат! Это все, что надо. Сеньор Блас, любой ценой, невзирая на голод, жажду и атаки повстанцев, продержитесь двадцать четыре часа. Через сутки я буду здесь. Либо с подмогой, и тогда — свобода, либо один, и тогда — смерть, но я вас не покину.

Затем, ни слова не говоря, даже не взглянув на присутствующих, разинувших от восхищения рты, отважный ковбой прыгнул в распахнутое окно.

Он упал на кучу головешек и тотчас издал пронзительный, настойчивый крик пересмешника. Услышав знакомый сигнал, откуда-то из темноты, гарцуя, появился умный и верный, как пес, Боб. Жан ласково потрепал лошадь, затем одним прыжком вскочил в седло.

Нападавшие заметили его. Спотыкаясь, они побежали навстречу, пытаясь окружить беглеца. Время от времени раздавались ружейные выстрелы.

— Мерзавец! Собака! Остановите его! Не дайте уйти!

Показались пьяные, страшные апачи.

Жан прижался к холке коня, крепко обхватил его ногами и издал характерный звук, напоминающий скрежет. Боб отчаянно устремился вперед.

На мгновение на фоне огненных всполохов застыли всадник и лошадь. Через секунду оба, сопровождаемые оравой пьяных апачей, исчезли в темноте.

Парламентер. — Письмо. — Желание Андреса. — Огненная ночь. — Оборона. — Плохая стрельба. — Осада. — Последние патроны. — Конец? — Крик пересмешника. — Месть. — Ковбои. — Мистер Гарри Джонс — американский гражданин.

Наконец наступило утро. Сквозь огромное облако дыма тускло, скупо блеснули первые лучи восходящего солнца.

Пьяная оргия [1145] Оргия — разгульное, разнузданное пиршество. продолжалась с прежней силой. Для этих несчастных, обезумевших людей наступил настоящий праздник, первый и единственный в их жизни.

Дон Блас не узнавал своих доселе послушных и кротких рабочих. До сих пор они составляли мирную и трудолюбивую семью.

Напившись же, эти люди возненавидели все, что доныне любили, испытывая дикую радость от разрушения того, что в течение последних двадцати пяти лет обеспечивало их существование.

Тем не менее они не осмеливались подойти слишком близко к дому. Время от времени оттуда раздавался ружейный выстрел, удерживающий повстанцев на почтительном расстоянии.

Чего же они ждали? Почему не решались нападать?

Ответ знал только тот, кто организовал эту вакханалию [1146] Вакханалия — здесь: то же, что и оргия. , тот, кто, оставаясь пока в тени, ждал благоприятного момента для решающего удара.

Да, Андрес, бывший бригадир дона Бласа, прекрасно знал, чего хотел!

По мере того как проходил день, положение осажденных становилось все хуже и хуже. Ни еды, ни питья! Обнаглевшие повстанцы демонстративно пили перед домом и ели кукурузные булочки, которые запекали тут же на многочисленных кострах.

В смертельном страхе и все усиливающихся мучениях проходил для осажденных день.

В шесть часов вечера восставшие как будто затихли. Неужто после этого начнется решающий штурм?

Нет. Перед домом появился индеец, чуть трезвее, чем остальные его собратья. Он медленно продвигался вперед, неся палку, на конце которой трепыхался кусок белой материи.

— Парламентер [1147] Парламентер — лицо, уполномоченное одной из воюющих сторон вести переговоры с другой стороной. , — сокрушенно произнес дон Блас. — Я вынужден вступить в переговоры с этими негодяями. Пусть подойдет поближе.

Индеец беспрепятственно дошел до веранды. Несмотря на изрядное количество выпитого спиртного, краснокожий дрожал от страха. Он с трудом вытащил из-за пазухи скомканное письмо, положил его на видном месте и, внезапно обретя ловкость и быстроту, со всех ног пустился прочь.

Дон Блас расправил листок бумаги, быстро пробежал его взглядом. Затем начал перечитывать вновь, словно не понял с первого раза. Смертельная бледность покрыла его лицо, письмо задрожало в руках, зубы сами собой сжались. Дон Блас непроизвольно застучал ногой по паркету. Чувствовалось, что им овладел бешеный гнев.

— Отец! — воскликнула Хуана. — Отец! В чем дело? Что случилось? Говорите же! Не молчите!

Плантатор два или три раза шумно и глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. Затем отвел в сторону жену и дочь, охрипшим голосом произнес:

— Послушайте! Вы должны все знать.

«Сеньор дон Блас Герреро!

Перед тем как совершится непоправимое, я хочу предпринять последнюю попытку договориться с вами.

Прежде всего немного о себе. Мой род столь же знатный, как и ваш, а предки, вероятно, гораздо именитее. Ведь в моих жилах наряду с голубой испанской течет кровь великих императоров, которые в течение многих столетий [1148] На самом деле императорская власть существовала в Мексике лишь после колонизации и весьма недолго, с мая 1822 по март 1823 года и в 1863–1867 годах. правили Мексикой.

Таким образом, чувствуя себя ничуть не ниже вас, я честно и открыто рассказал вам о своих чувствах и попросил руки вашей дочери.

Не выслушав до конца, вы грубо прервали меня, оскорбили, унизили, ударили. Отказали в праве быть человеком!

Сегодня я мщу за себя. Да, жестоко. Так могут мстить только метисы. Они никогда не забывают добро и зло.

Еще немного — и я хозяин… полный, абсолютный хозяин вашей судьбы…

Но перед тем как покончить с вами, я хочу протянуть вам руку… еще раз унизиться.

Скажите, что видите во мне равного себе. Позвольте надеяться, что однажды стану полноправным членом вашей семьи.

Одно слово, дон Блас, — и ваши муки прекратятся. Одно слово — и руины будут восстановлены. Скажите, и я сделаю вас такими богатыми как вам и не снилось.

Я жду до полуночи. От вас зависит, кем я буду: преданным сыном или палачом.

Дон Блас прочел письмо прерывающимся голосом, выплевывая слова, словно они раздирали ему горло. Наконец он остановился, не в силах унять волнение. Женщины с ужасом посмотрели друг на друга.

— Как? — задохнулась от возмущения донна Лаура. — Андрес, наемный рабочий и, что еще хуже, метис, осмелился домогаться нашей дочери?

— Позор! Я даже не решился вам об этом сказать раньше.

— О, мой друг! Какой ужас!

— Я с ним поступил так, как он того заслуживал, — прорычал плантатор.

— Бедный Андрес, — тихо пробормотала Хуана. — Вот почему он был так внимателен со мной, так предан мне.

— Что я слышу, дочь моя? Вы жалеете его? — гневно заорал дон Блас. — Вы оскверняете свою жалость, адресуя ее этому дикарю, этому прокаженному [1149] Прокажённый — страдающий острозаразной и трудноизлечимой проказой (лепрой), больные подвергаются строжайшей изоляции в специальных лечебницах-колониях (лепрозориях). К прокаженным многие относились с презрением и брезгливостью (из-за изуродованного лица). Здесь: в переносном смысле, то есть человек, от которого в силу его поведения окружающие отшатываются. . Его храбрость обернулась для нас жестоким, кровавым оскорблением.