Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Друзья шли вперед в кромешной тьме. Они так свободно чувствовали себя в этом странном, зловещем месте, будто обладали удивительной способностью видеть в темноте, что свойственно лишь кошкам и совам. Погреб представлял собой большое, закрытое со всех сторон помещение, потолок которого был еще довольно прочен. В длину можно было сделать добрую сотню шагов, налево и направо отходили ответвления — бывшие кладовые шириной в один туаз и длиной в десять. Блэрио уверенно свернул в третий левый тупик, а, дойдя почти до конца, остановился и свободной рукой принялся шарить в темноте.

Раздался глухой невнятный звук, напоминавший скрежет, затем легкий приглушенный удар. В ту же минуту повеяло теплым воздухом, будто впереди исчезла стена. За ней оказался едва заметный проход. Он был не более четырех футов в высоту и трех в ширину и выходил в коридор с песчаным сухим полом. Гулкое эхо бесконечно повторяло малейшие звуки. Это означало, что коридор был достаточно длинный и просторный.

Питуа разложил носилки на полу, и Блэрио опустил на них раненого. Затем обеими руками с силой толкнул огромную плиту, которая оглушительно заскрежетала, словно жернов, скребущий по голому камню. Медленно сдвинувшись, она вернулась на прежнее место и закрыла проход. Раздался громкий щелчок, едва слышный через толщу стены. Должно быть, распрямилась мощная пружина.

Блэрио тихо сказал:

— Берись за носилки. Готов?

— Да, — откликнулся Питуа.

— Раз-два! Взяли! Мусташ здесь? Хорошо. Вперед.

Друзья прошли около пятисот — шестисот шагов по бесконечному коридору, воздух был по-прежнему теплым и очень сухим. Наконец они пошли медленнее и, резко свернув направо, оказались у входа в просторное помещение.

Блэрио, шедший впереди, высек огонь, зажег кусочек трута, потом пропитанную серой пеньку, а от нее сальную свечку. Капитан, который раньше стонал, теперь, к счастью, незаметно заснул. Раненый не проснулся, даже когда Блэрио устраивал его на лежанке из оструганных досок, поверх которых была брошена охапка соломы.

— Сейчас, должно быть, около десяти? — спросил Питуа.

— Наверное, — отвечал Блэрио.

— Кому сегодня идти?

— Вам с Мусташем.

— Тогда я пошел.

— Удачи, Питуа!

— Доброй ночи, Блэрио.

— И тебе, друг.

— Пошли, Мусташ, живей!

С этими словами Питуа, вооруженный ружьем, висевшем на перевязи, вышел в коридор. Пес бежал за ним.

Новое убежище загадочных лесорубов казалось еще надежнее, чем подземный тайник в лесу. Пещера, выдолбленная в известняке, была более просторна — не меньше, двенадцати туазов в длину и восьми в ширину. Потолок поддерживали три опоры, каждая высотой в полтора туаза. Пещера представляла собой чистое, сухое и в общем довольно комфортабельное укрытие, где друзьям нередко приходилось отсиживаться. Две отличные кровати из оструганного дерева, устланные сеном и покрытые шерстяными и меховыми одеялами, посуда, земляной очаг, мешок угля, массивные, но удобные стулья, сундук для ценных предметов, запасная одежда из холстины и кожи, развешанная на гвоздях, вбитых в мягкие известковые стены, — вот что сразу бросалось в глаза в подземном жилище.

Кроме того на стене висела все та же козлиная шкура с водой, имелись хороший запас картошки, большой горшок, наполовину полный топленого масла, виноградные лозы, на которых еще держались прекрасные гроздья ашерского винограда, яблоки и груши в плетенках из орешника, бочонок пороха, мешочки с пулями и дробью. Угол занимал верстак с инструментами, на нем лежали соломенные коробочки с различными семенами и стоял медный светильник с тремя рожками.

Иными словами, о такой обстановке многие бедняки могли только мечтать. Это было неприступное убежище, за которое иной изгнанник не пожалел бы никаких денег.

Оставшись в одиночестве, Блэрио медленно съел кусок грубого хлеба и гроздь винограда и сел возле раненого, дожидаясь, когда тот проснется. Отшельник погрузился в тягостные мысли, взор его затуманился, лицо омрачилось. Он долго сидел без движения, пока стон раненого не вывел его из оцепенения. Он налил в стакан несколько капель темно-красной настойки, добавил немного воды и поднес кружку к губам капитана, который стал жадно пить. Затем Блэрио растянулся на другой кровати и чутко заснул, как дикарь, которого может разбудить малейший шорох.

Капитан просыпался трижды за ночь. Наконец вернулся Питуа в сопровождении Мусташа и весело приветствовал товарища:

— Здравствуй, Блэрио!

— Доброе утро, Питуа!

— Что нового наверху?

— Все спокойно.

— Тем лучше. Сегодня моя очередь, а сейчас, дружище, поешь и ложись отдыхать.

— Ладно. На вырубке пока работать не будем?

— До тех пор, пока Бувар не поправится. Дальше видно будет. Который час?

— Когда я возвращался, пробило семь. Наверху совсем светло.

Питуа перекусил и улегся спать. Еще один день прошел у изголовья больного. Вечером Питуа остался возле раненого, а с наступлением ночи Блэрио вооружился, взял с собой Мусташа и отправился наверх. Он тоже вернулся незадолго до рассвета, поел и лег спать. Так прошла неделя. На восьмой день, как и обещал, приехал Гроньяр. Он пришел в восторг от размеров и великолепия нового убежища и, конечно же, обещал хранить все в тайне. Он нашел, что капитану Бувару гораздо лучше, и заявил, что не сомневается в том, что тот поправится, но только при соблюдении одного условия — ухаживать за раненым нужно с таким же терпением и усердием.

Блэрио ответил немного ворчливо, но в голосе его звучало искреннее участие к больному:

— Ни днем, ни ночью мы ни на миг не оставим капитана без присмотра, господин Гроньяр. Будем ходить за ним, как за малым ребенком.

Доктор уехал, уверенный, что оставляет больного в надежных руках. Пока Питуа провожал гражданина Гроньяра до дороги, Блэрио и Мусташ отправились совершать ночной обход. Ночь прошла, Блэрио вернулся из дозора и очень удивился, не увидев света в пещере. Он услышал стоны капитана, метавшегося в бреду. Встревожившись, он позвал вполголоса:

— Питуа!

Ответа не было. Он позвал громче, но услышал только эхо, прокатившееся по коридорам. Капитан снова заворочался и жалобно застонал. Блэрио ощупал постель друга — она была пустой и холодной. В страшной тревоге, он высек огонь, зажег свечу и увидел, что светильник погас, потому что в нем кончилось масло. В остальном вокруг все было как обычно. Что же стряслось с Питуа? Сомнений нет — капитан оставался без присмотра всю ночь. Повязка сползла, чашка с микстурой стоит там же, где ее оставил доктор. Мусташ, прерывисто дыша, дважды обежал пещеру, глухо зарычал и бросился в коридор. Питуа вышел наверх — это было ясно. Нигде не было видно ни его ружья, ни ножа. Возвращался ли он после того, как проводил врача, — вот что хотел знать Блэрио. Но, прежде чем отправиться на поиски друга, необходимо было заняться раненым — сменить бинты, дать лекарство, поставить у изголовья чашку воды и оставить его на милость Бога до тех пор, пока не найдется Питуа. На все ушло не меньше четверти часа. Блэрио наполнил и зажег светильник, задул свечу и отправился в путь. Впереди, повизгивая, бежал Мусташ.