Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

В ту же минуту прозвучал страшный ответ — со стороны Жюина ветер принес отзвуки ожесточенной перестрелки. Проклятие! Гусары сражались с другим отрядом бандитов, возможно, они тоже были окружены и не могли вырваться. Но и этого было мало. С возвышенности, где они находились, гвардейцы увидели над лесом, простиравшимся до горизонта, красное зарево, разливавшееся по небу. Не оставалось никаких сомнений в том, что на юго-западе полыхал огромный пожар, разгоравшийся с каждой минутой. Пурпурные сполохи озаряли сначала лишь часть неба, но вскоре в их свете померкли даже звезды. Время от времени огненные вспышки сменялись непроглядным мраком. При виде этого ужасного зрелища разбойники завыли, словно демоны в аду, воздавая хвалу своему предводителю.

— Фэнфэн! Слава Фэнфэну!.. Да здравствует Главарь! Смерть жандармам!..

Из долины, где находился очаг пожара, сквозь звуки выстрелов доносился тревожный звон колоколов и грохот барабанов.

Барабанная дробь и набат неслись со стороны Эрсевиля, Аленвиля, Буасо, Утарвиля, Сен-Перави-Эпре. Вассёр в ярости кусал руки и рычал, беснуясь от собственного бессилия:

— Неужели мы должны погибнуть в этом проклятом лесу и не сможем помочь несчастным?!

Нельзя не содрогнуться при мысли о том, что могла безнаказанно совершить банда Фэнфэна, подкрепленная собравшимися со всех сторон бандитами. Неизвестно, во что превратился бы захваченный врасплох Бос, но, к счастью, среди шестисот негодяев, явившихся на зов Главаря, было достаточно ни на что не годных оборванцев. Слишком молодые или старые, слабые, калеки и трусы составляли около половины банды. В распоряжении Фэнфэна находилось лишь триста готовых на все негодяев, совершивших в своей жизни не одно ужасное преступление, всех их давно ожидали каторга и эшафот. Это и была основная ударная сила армии отщепенцев. Намереваясь привести в исполнение план, который должен был навести ужас на всю провинцию, пополнить казну банды и утолить жажду мести, Фэнфэн разделил способных воевать разбойников на три больших отряда, каждый по сто человек.

Шайка под командованием Толстяка Нормандца должна была отправиться в лес Ла-Мюэт, уничтожить отряд сержанта Вассёра, а его самого, живого или мертвого, доставить к Фэнфэну.

Другому подразделению, поступившему под начало Душки Беррийца, поручалось, разбившись на три части, разорить и сжечь фермы Жервийе, Пуайи и Эсперсен, затем соединиться и атаковать замок Арконвиль.

Сам Фэнфэн во главе третьего отряда собирался штурмовать Ружмон.

Как известно, все это должно было произойти в одну ночь и в один час.

Не успела начаться схватка между первой шайкой и сержантом Вассёром, как показалось огненное зарево, которое увидели окруженные гвардейцы, раздались грохот барабана и набат — Душка Берриец приступил к выполнению порученного ему дела. Его отряд укрылся рядом с местом будущего преступления, в лесу Жервийе, от которого сейчас остался только небольшой перелесок, расположенный между Эрсевилем и Аленвилем. От Жервийе до деревни Эсперсен, а оттуда до Пуайи рукой подать. Если считать точно, выходило по два с половиной километра. Намеченные к разграблению фермы находились близко одна от другой, поэтому разбойники тронулись в путь только в девять вечера. Душка Берриец взял с собой сорок человек и спрятался на расстоянии ружейного выстрела от Эсперсена, дожидаясь одиннадцати часов. Жак из Этампа с тридцатью разбойниками отправился в Пуайи, а Кот Готье со своей шайкой остался в лесу Жервийе.

Фэнфэн отдал четкие и ясные указания, бандитам оставалось только их исполнить. Первым за дело взялся Кот Готье. Время в засаде казалось ему долгим, и вынужденное бездействие стало раздражать.

— Ну, ребята, — обратился он к разбойникам, которые курили и пили водку в ожидании сигнала к действию, — думаю, настала пора хорошенько встряхнуть гражданина Жана Батиста Шеню.

— Мы не против, — хрипло отвечал Сан-Арто. — Этот гнусный крестьянин самый прижимистый в округе. Когда просишься к нему на постой, он кормит только сыром, жестким как камень, да ячменным хлебом. Все это проваливается в брюхо, как фрикасе из льдинок со снегом.

— А потом в кишках такое творится, что чертям тошно, — подхватил другой вечно голодный разбойник по кличке Фокусник.

— Я бы сейчас сожрал полпоросенка, — продолжал Сан-Арто, который считал, что обжорство является одним из главных признаков настоящего бандита.

— А я бы и от целого барана не отказался, — сказал Фокусник.

— Тихо, — приказал Кот Готье, — пока что прикусите языки!

Вскоре бандиты подошли к воротам фермы, и Кот Готье начал молотить в дверь бельевым вальком, который подобрал около сарая.

— Кто там? — послышался чей-то голос.

— Бедные бродяги просят у вас ночлега, мэтр Шеню!

— Мы не открываем, как солнце село. Раньше надо было приходить! Ворота на замке, я вставать не буду.

— Неужели вы оставите нас на улице?

— Я бы не открыл, даже если б у вас деньги были. Спокойной ночи!

— Может, бомбу подложить? — вполголоса обратились бандиты к своему вожаку.

— Незачем! — отвечал Кот Готье. — Фэнфэн сказал, что хочет побольше огня, так спалим все дотла! Выкурим свиней из хлева!

Огня! Одно это слово привело в неописуемый восторг негодяев, для которых разрушение стало истинной страстью. В последнее время им не часто удавалось развлечься хорошим пожаром. Фэнфэн разрешал грабеж, воровство, пытки огнем, но запрещал истреблять урожай. Жечь мельницы или амбары, полные зерна, означало бы разорение фермеров и исчезновение источника постоянного дохода. Но в тот день все запреты были отменены. Настало время жестокого, дикого насилия. Обществу была объявлена беспощадная война. Пришел час слепой мести, не разбирающей правых и виноватых.

Тот год был особенно урожайным. Вокруг Жервийе стояло около двенадцати больших мельниц с амбарами, доверху засыпанными пшеницей, овсом и ячменем. Их крыши вырисовывались на фоне звездного неба.

— Видите там соломенные крыши? — отдавал указания Кот Готье. — Пустите-ка туда красного петуха! Да побыстрей!

Бандиты не заставили просить себя дважды и бросились к мельницам. Подобрав пучок соломы, они подожгли его, бросили на крышу ближайшей мельницы и спрятались по обе стороны ворот. Раздалось потрескивание, тут и там в темноте вспыхнули огоньки, и вдруг гудящее пламя охватило каждую мельницу от фундамента до самой крыши. Ярче всего горела солома, защищавшая зерно от дождя. Все строения превратились в костер. Столбы черного дыма взвились над гигантскими факелами, вихри искр взрывались как фейерверк, языки пламени стелились по земле, взвивались вверх, неистово плясали, с треском бежали по бревнам. Наконец крестьяне почуяли запах гари. Во дворе раздались отчаянные крики: