Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Обезумевший от горя отец сначала не мог думать ни о чем. Через некоторое время он вспомнил о настоятельной просьбе Райкара, об угрозах в случае отказа. Однако последние два месяца бандит не появлялся, и старый тюремный охранник подумал было, что тот отказался от своих планов. Пьеко сказал, что сестра жаловалась ему на бесконечные преследования Райкара.

— Это безусловно он, злодей Райкар, похитил мою сестру, — сказал мальчик. — О! Прошу вас, вы храбрые и сильные мужчины, помогите нам найти ее и спасти.

Да, но куда идти? В какую сторону отправиться на поиски? Ведя кочевой образ жизни, разбойники не останавливались более двух дней в одном месте.

Горе Туанг-Ки не знало границ. Старый солдат, перенесший столько страданий и несчастий, не плакал, не кричал, он просто весь обмяк и потерял интерес к жизни. Тогда Поль Редон принял решение, о котором не поведал никому, даже своему верному помощнику Буль-де-Сону.

— Дружище, — обратился репортер к юноше, — прежде чем мы отправимся на поиски этого мерзавца, я хочу вернуться в Мукден.

— Но, патрон! Вы забыли, что нас приговорили к смерти?

— Нет, нет, я ничего не забыл… А главное, я не забыл, что Туанг-Ки, Пьеко и Янка рисковали жизнью, чтобы спасти нас. Мне кажется, что в городе жители лучше осведомлены о злодеяниях этих проходимцев, и возможно, им даже известно, где скрываются мерзавцы. Я хочу это узнать. Похожу, поспрашиваю, соберу сведения и тогда пойдем прямо к цели и найдем их логово. Подумай, наша любимая Янка, дорогая Роза Мукдена в опасности, и только мы одни можем ее освободить. Она надеется на нас, ждет нас, произнося в молитвах наши имена.

— О, бедное дитя! Возможно, ее уже нет в живых!

— Нет, нет, сто раз нет! Я видел ее глаза, она девушка решительная, энергичная… Она доказала нам это… Я предчувствую, что мы вовремя придем ей на помощь. Разреши мне скорее уйти, нельзя терять ни минуты. Я вернусь еще до ночи, вот увидишь, и тогда мы решим, как действовать.

В этот момент появился Вуонг-Тай.

— Брат мой, мне необходимо с тобой поговорить.

— Я в твоем распоряжении, только прошу побыстрее. Мне надо кое-что сделать, я тороплюсь.

— Хорошо, буду краток.

У корейца был почти величественный вид из-за белой повязки на голове, напоминавшей царский венец. Редон знаком велел Буль-де-Сону удалиться.

— Ну вот, — произнес француз, обращаясь к Вуонг-Таю, — теперь, когда мы остались одни, я готов тебя выслушать.

— Брат мой, — серьезно произнес кореец, — веришь ли ты, что некоторые люди получают от Судьбы приказы, которые они не могут, не должны игнорировать?

— То, что ты называешь Судьбой, для меня означает Совесть… Да, существуют обязательства, которыми человек не может пренебречь.

— Хорошо. В силу одного из таких обязательств, которое выше меня, которое настолько могущественно, что диктует мне свои условия и ведет меня к цели, так вот в силу моего долга я пришел к тебе с болью в сердце и с огнем в душе сказать: брат, нам необходимо расстаться.

Репортер вздрогнул. Все это, по правде говоря, смахивало на предательство. Разве не он с друзьями спас жизнь корейцев, которые наверняка не справились бы с неприятелем и все погибли бы!

— Дружище! — Вуонг-Тай с несвойственным ему волнением, и лицо его вдруг озарилось догадкой. — Я понял, ты считаешь меня неблагодарным, ты думаешь, я забыл о своих обещаниях… Нет, конечно же нет, я никогда тебя не забуду, ты спас не просто людей, ты спас народ!

Поль Редон с интересом наблюдал за изменениями, происходившими с его знакомым. Глаза корейца светились, а легкое волнение очень шло ему.

— Продолжай, — сказал репортер.

— Знаешь ли ты, что такое, когда твой народ отдают иностранным завоевателям? Знаешь ли ты, что значит не иметь родины? Я человек без отечества! Я едва осмеливаюсь вспоминать наши завоевания, наши победы. У меня две матери, одна та, что дала мне жизнь, ее убили, а другая та, что хранит прах моих предков, ее сейчас убивают… А теперь, послушай, что я тебе скажу. По всей Маньчжурии и на границах с Кореей, в деревнях и городах от Сеула до Чемульпо [127] Чемульпо (ныне Инчхон) — город и порт в Южной Корее, обслуживающий столицу страны — Сеул. , в разных местах живут люди, готовые на все, чтобы спасти родину. Они дали мне небольшую передышку, небольшие каникулы, которые вот-вот должны закончиться. Они ждут меня, рассчитывают на меня. Если я не сдержу слова, которое дал им, они способны — о, я их хорошо знаю, — они способны на все, на любую фатальную неосторожность… Подчиняясь только злобе, они поднимутся и пойдут Бог знает куда, слушая лишь голос безумцев, которые приведут их к резне. Я говорю не из гордости, но только я могу направить их действия в нужное русло, только я могу привести их к победе. Я задержался настолько, насколько это было возможно. Я надеялся тебе помочь и спасти несчастную девушку, чья судьба меня очень беспокоит. Но сейчас у меня нет больше ни единого часа, ни единой минуты. Мое дело ждет, зовет меня. Я вынужден забыть долг перед тобой. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Прости меня, брат! Я верю, у тебя прекрасная душа, открытая великим мыслям… Знаешь ли ты чувство сильнее, чем любовь к родине?

Редон больше не сопротивлялся. Француз лучше, чем кто-либо другой, понимал, что такое родина и долг перед ней.

— Друг мой, — ответил он, — не будем более спорить. Иди!

— Благодарю, — кивнул головой кореец. — Кто знает, встретимся ли мы еще когда-нибудь. Разреши мне выразить мое уважение к тебе и твоей стране. Для меня ты более не чужестранец. Можно, я обниму тебя на прощание?..

Редон протянул руки, и мужчины обнялись. Затем Вуонг-Тай решительно повернулся и побежал к своим товарищам. Редон же позвал Буль-де-Сона, и тот незамедлительно появился.

— Как ты думаешь, на каком расстоянии от Мукдена мы находимся? — репортер.

— Хм, трудно сказать. Не очень далеко, во всяком случае… Если выйти на дорогу из Ляодес-Тунга и идти по ней в нужном направлении, думаю, это займет часа два или три…

— Я тоже так думаю. Я оставляю тебя с Пьеко и несчастным стариком. Он, похоже, совершенно убит горем. Пожалуйста, не предпринимай ничего без меня. Необходимо, чтобы я непременно нашел вас здесь. Если же все-таки придется уйти, сделайте отметки на деревьях, только так, чтобы я смог их увидеть.

— Хорошо, патрон. Лучше бы, конечно, вы вернулись.

Редон отправился в Мукден. Что он собирался там делать? По правде говоря, он и сам не очень-то четко это себе представлял. В такой глуши, куда шел отважный француз на поиски Янки, возможно, он и не встретит никого, к кому можно будет обратиться. Мукден был слишком опасным городом — журналист испытал это на собственной шкуре, — но город притягивал его. Чего бояться в конце концов? Его никто там не знает, кроме арестовавшего их офицера и нескольких солдат, которые едва ли его заметили, да судей трибунала, которые вряд ли запомнили его лицо из-за полумрака, царившего в зале заседаний. У журналиста были все шансы незаметно пройти в город. Но что он хотел получить там? Карту местности да какие-нибудь сведения о бандитском логове — разве это так уж трудно?