Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Борский, оставив пленных одних, пошел раздавать приказы. В это время супругам удалось уже не в первый раз обменяться словами любви и поддержки. Бессребреник очень страдал, видя свою дорогую спутницу, нежные руки которой были так грубо и жестоко связаны веревками. Однако она убеждала мужа, что совсем не чувствует боли и что вера ни на минуту не оставляет ее. Женское чутье подсказывало миссис Клавдии, что не стоит доверять хитрому русскому, который, будучи по сути бандитом, только играет роль светского человека.

— Этот проходимец, — говорила жена Солиньяку, — еще более жесток, чем Райкар. Я ненавижу Райкара, чья звериная грубость является чертой характера, но еще больше опасаюсь Борского.

— Пожалуй, вы правы, — задумчиво отвечал Бессребреник, — нам необходимо правильно оценивать обоих. Любимая, вы, должно быть, умираете от усталости, попытайтесь немного поспать, а я пока подумаю, что делать.

Действительно, глаза Клавдии слипались, и вскоре женщина заснула.

«Когда я был несчастным Бессребреником, мне всегда удавалось выбраться из самых сложных ситуаций. Почему же сейчас не получается? Я жив, чувствую себя сильным и энергичным и не собираюсь складывать оружия! Не бывать этому! У Борского, конечно, вид настоящей канальи, и он не остановится ни перед чем. Я даже не удивлюсь, если он вскоре появится, чтобы изложить мне свой план. Я терпеливо выслушаю его, а там посмотрим. Эх, если бы у меня руки были свободны… Но на этот раз бандиты связали их двойным узлом, чувствуется рука мастера. Чем бы перерезать? Кажется, у меня из кармана ничего не вытряхнули, а стало быть, там есть нож и два револьвера. Остается лишь достать все это, но как?..» — Солиньяк попытался засунуть одновременно две связанные руки в карман. Он изгибался как фокусник, но напрасно. Из этой затеи ничего не вышло. Тогда француз огляделся вокруг, и в самом высоком месте свода его внимание привлекло маленькое отверстие, через которое в помещение проникал свет.

«Пожалуй, я борюсь за невозможное, — мысленно произнес он, — но желание так велико!»

В этот момент появился Борский. Время раздумий закончилось, и Солиньяку пришлось вернуться к действительности.

Русский был высокого роста, светловолосый, а пронзительный взгляд голубых глаз, тонкие губы и правильные черты лица выдавали аристократическое происхождение. Чтобы предстать перед пленными во всей красе, он привел себя в порядок, облачился в коричневый шерстяной камзол с поясом из кожи рыжего цвета и зауженные от колен брюки. Создавалось впечатление, будто дворянин собрался на охоту. Держа в руках шляпу, Борский с некоторой претензией на благородство поприветствовал пленных.

— Добрый день, мадам, добрый день, месье, — произнес он, слегка поклонившись сначала Клавдии, а затем Солиньяку. — Видите, я — человек, который умеет держать слово. Надеюсь, наш разговор будет решающим, и я сумею вернуть вам свободу. Осмелюсь сказать, что в моей власти это сделать, можете не сомневаться… Мне очень жаль, что вас связали веревками, которые причиняют столько страданий. Но, как гласит французская пословица, осторожность — мать благоразумия. От вас зависит сейчас, как сократить время ваших мучений. Вот поэтому я и поторопился прийти сюда. Вы готовы выслушать меня?

Солиньяк, внимательно слушавший разбойника, пытаясь понять, что же скрывается за холодной маской на лице собеседника, наконец ответил:

— Я весь внимание.

— Отлично! — Борский слегка наклонился к пленнику. — Во-первых, необходимо познакомиться поближе. Я знаю, кто вы, господин граф де Солиньяк, известный в мире по прозвищу Бессребреник. Вы удачно женились на миссис Клавдии Остин, королеве Нью-Ойл-Сити, по меньшей мере миллионерше. Теперь вы оба, охваченные благородным порывом, посвятили себя благотворительности и возглавили гуманитарный [147] Гуманитарный — здесь: человечный, человеколюбивый. конвой Красного Креста, организованный на ваши средства. Все точно, не так ли?

— Да, месье. Больше всего нас мучает неизвестность: что стало с теми несчастными, которых мы везли в Сиен-Сиу…

— Их никак не побеспокоили. Наш удар был направлен исключительно на вас. Все прошло тихо, мирно и незаметно, вдали от конвоя, который благополучно продолжил свой путь, и в настоящий момент, должно быть, находится в безопасном месте, там, куда вы распорядились его отправить. Счастлив, что могу предоставить вам необходимые сведения.

Исключительно вежливый тон, на котором изъяснялся русский, сильно раздражал графа, а особенно эта едкая ирония, выдававшая искусственную манерность.

Клавдия не отрываясь смотрела на грабителя, но того ничто не могло задеть.

— Время торопит нас, — монотонно продолжал Борский, — теперь я расскажу, с кем вы имеете дело. Меня зовут Владимир Борский, я родился в почтенной семье в Санкт-Петербурге. Мой отец служил чиновником, мать — настоящая буржуа, воспитывавшая своих детей в духе добропорядочности, в почитании морали и царя.

«Куда он клонит?» — спросил себя Солиньяк.

— Отец, будучи очень жадным, а мать — очень экономной, оставили меня совершенно без средств к существованию. Мне с трудом удавалось получать от них незначительные суммы. А жить хотелось широко, в соответствии с моими вкусами. Я познакомился с прожигателями жизни, внедрился в их среду, стал играть, мошенничать, до поры до времени это удавалось. Но что вы хотите, молодость беспечна, и от нее трудно требовать такой добродетели, как бережливость. Я выиграл крупную сумму, но потратил еще больше, влез в долги. Везение оставило меня, а злой рок [148] Рок — судьба. преследовал по пятам, и я вынужден был пойти на самое худшее. Мой отец старел и становился еще скупее, чем прежде. В своей жизни он не сделал ничего полезного, его эгоизм переходил все границы. При этом, надо заметить, он обладал отменным здоровьем и собирался прожить целую вечность. Только несчастный случай мог свести его в могилу… Я же, напротив, был молод, амбициозен [149] Амбициозный — имеющий чрезмерные запросы. , и единственное, что мешало исполнению моих планов, так это отсутствие денег. Тогда как у моего отца они имелись. И поскольку он не хотел их отдавать добровольно, я решил взять их силой. Однажды ночью я проник к нему в спальню и, зная, где он хранит свои сбережения, открыл ящик. Передо мной лежала кругленькая сумма, которую я уже собирался было присвоить, но тут отец проснулся и набросился на меня, обзывая вором. Я пытался защищаться, но это плохо получалось. Под руку попался нож, и я убил его!

— Негодяй! — Солиньяк, заламывая связанные руки.

— Потом я сбежал, — хладнокровно продолжал Борский, — и был бы в безопасности, если бы не страшное невезение — на меня пало подозрение. Обвинение выдвинула — кто бы вы думали — моя мать! Прекрасно зная меня, она обо всем догадалась. Я отчаянно защищался, придумывая себе алиби [150] Алиби — нахождение обвиняемого в момент, когда совершалось преступление, в другом месте как доказательство его невиновности. и отлично играя роль несчастного сироты… Тем не менее меня приговорили к смерти. И все-таки мне удалось посеять сомнения в души судей, которые, будучи исключительно честными людьми, написали прошение императору о помиловании. После чего мне была дарована жизнь. Смертную казнь заменили на пожизненные принудительные работы. Три года спустя я бежал, правда, ценой огромных усилий и жуткого риска! Сначала я блуждал по пустыне Гоби [151] Гоби — полоса пустынь и полупустынь на юге и юго-востоке Монголии и прилегающих районах Китая, в основном равнины высотой 900-1200 м, осадков очень мало, растительность разрежённая. , затем добрался до Маньчжурии, где меня, однако, ждало новое испытание — я попал в расположение русских. Долгое время я скитался и, когда в конце концов решил, что пропал окончательно, встретился с Райкаром. Приятель нуждался в помощи себе подобного, я предложил ему свои услуги и с тех пор стал его лейтенантом. Однажды в Мукдене я случайно узнал о вашем конвое. Тот, кто рассказал о вас, сообщил также, где вы находитесь, куда следуете и как вас найти. Я организовал нападение, остальное вы знаете.