Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Они были так же чужеродны здесь, как неуместны были бы парижские велосипедисты, заехавшие в Питивье в разгар областной сельскохозяйственной выставки, этого деревенского священнодействия! Представьте себе: вот они пялят глаза на судейскую комиссию, на лауреатов конкурсов, на экспонаты, на зрителей и, потешаясь про себя, стараются не выказать своей иронии. Во взглядах людей основательных и оседлых они читают неприязнь к ним, перелетным пташкам, и осуждение их легкомысленных спортивных костюмов.

На борту эту пару никто не знал. Они сели на корабль два дня тому назад, в Демерари, или, если вам так больше нравится, в Джорджтауне [707] Джорджтаун — главный город бывшей Британской Гвианы (ныне — независимой Гайаны), расположенный в устье р. Демерара. , и направились сюда, в Кайенну.

Нельзя сказать, что молодые люди не возбудили любопытства пассажиров, следующих из Франции или с Антильских островов, — купцов, чиновников, моряков, солдат, золотоискателей.

И то правда — сюда ехали лишь по принуждению, а просто так, за здорово живешь, в Кайенну отправится разве что сумасшедший…

А юноша и девушка, казалось, путешествовали просто удовольствия ради…

Нет, быть такого не может!..

Тогда кто же они такие?.. Актеры? Фотографы? Врачи?

Пассажиры, группами покидавшие пароход, тотчас же начинали целоваться со встречающими — все: мужчины, женщины, дети… Терлись друг о друга бороды, стукались каски, цилиндры, зонтики. А на поцелуи в колониях не скупятся.

Понемногу корабль опустел, вскоре на палубе, кроме членов команды, осталась одна лишь юная чета.

— Спускаемся на берег, да, Жорж? — спросила мужа молодая женщина.

— Конечно, Берта. Но не разумнее ли подождать до завтра, пока не улягутся страсти и не окончится сельский праздник?

— Не смейся над этими бедными неграми!

— Ай-ай-ай, как ты это произносишь — «бедные негры»! Хижина дяди Тома [708] Дядя Том — негр, герой популярного романа американской писательницы Г. Бичер-Стоу (1811–1896) «Хижина дяди Тома». осталась в далеком прошлом, а дядя Том взял реванш.

— Ты прав. Это привычка… Когда вижу чернокожего человека, всегда так и тянет его пожалеть… Словно он калека какой-то…

— Твое сочувствие направлено совершенно не по адресу. Они очень гордятся цветом кожи и смертельно на тебя обидятся, если поймут, что ты их жалеешь.

— Да, глупо все это… Но это у нас в крови… Отголосок прошлого… «Дай хоть минуту покоя усталому негру…»

— Сегодня дядя Том — депутат, генеральный советник, капитан береговой артиллерии, комиссар военно-морского флота [709] Комиссар военно-морского флота — так назывался во Франции чиновник военно-морского ведомства, занимавшийся административно-финансовыми вопросами. , богатый купец, банкир, золотопромышленник… В его распоряжении лошади, экипажи, роскошные дома, белые слуги… Он сам избирает и имеет право быть избранным… Может стать адвокатом, врачом, представителем судебной, административной, политической власти, Бог его знает кем еще!

— Представителем власти!.. Ой, не смеши меня! Помнишь этого надутого, чванливого прокурора республики с орденом в петлице? Вспомни, как он вчера на палубе стал есть сахарный тростник?.. Чинуша гримасничал, крутился, высасывал его, жевал, сплевывал объедки! Ну просто обезьяна! Можно было лопнуть от хохота!

— А как он на нас поглядывал, с каким высокомерием! Он всем своим видом как бы говорил: «А вас, беленькие мои голубчики, если захочу, то и в кутузку могу упрятать!»

— Какая огромная разница, если сравнить с английской колонией или с голландской…

— Да, совершенно верно. Но мне хотелось заглянуть в эти места, чтоб увидеть уголок Франции… Посмотреть, как полощется трехцветный флаг, послушать, как поет рожок… Глянуть, как идут маршем наши храбрые «морские свинки», солдаты морской пехоты… Видишь ли, душа моя, этого не забудешь, как не забудешь мать, хотя давным-давно ее не видел… как Париж, свои родные места…

— Значит, здесь Франция… — подхватила молодая женщина. — Скажу тебе, у меня не возникло такого впечатления, что я буду чувствовать то же самое, высаживаясь в Сен-Назере [710] Сен-Назер — французский океанский порт в устье р. Луары. .

Капитан «Сальвадора», заметив, что пассажиры не торопятся покидать судно, подошел и обратился к юноше со светской учтивостью, характерной для высшего командного состава Трансатлантической компании:

— Вероятно, вы никого здесь не знаете?

— Ни одной живой души, капитан. Мы собирались вернуться во Францию и, вместо того чтобы дожидаться вашего возвращения в Демерари, решили прокатиться в здешние места, чтобы потом идти с вами обратно до Антильских островов, где пересядем на пакетбот до Сен-Назера.

— Стало быть, вам придется провести тут дней пять… Ввиду того, что в городке нет приличной гостиницы, предлагаю, если соблаговолите оказать мне честь и принять мое приглашение, каюту на борту и место за моим столом.

— Клянусь, вы чрезвычайно любезны, капитан!

— Более того, я выделю в ваше распоряжение шлюпку, чтоб вы могли выбираться на берег…

— Не получится ли так, что мы злоупотребим вашей добротой?..

— Напротив, премного обяжете, согласившись на мое предложение… В этом случае вы сможете в удобное для вас время посещать город, который довольно красив и отличается ярко выраженным местным колоритом. Живут здесь и ссыльные, каторжники. Как вы могли, наверное, заметить, сегодня их используют в качестве гребцов на шлюпках.

Капитан приглашал молодую чету так искренне и радушно, что предложение с радостью было принято — как славно, даже в таком исключительном положении можно будет наслаждаться удобствами и комфортом!

…В это время в «Почтовом отеле» производили разбор и выдачу почты.

Это чрезвычайной важности событие происходило дважды в месяц и, напоминая о далекой родине, нарушало однообразие колониальной жизни.

Надо было видеть, с какой жадностью набрасывались люди на новости двадцатидвухдневной давности! Как нервно распечатывали письма, как рвали шпагаты, связывавшие пачки сложенных в порядке поступления газет! Потом торопливо просматривали самые свежие, пробегая лишь заголовки, чтобы позже, на досуге или когда зарядят дожди, внимательнейшим образом прочитать все от корки до корки…

Запершись в четырех стенах, ничего не видя и не слыша, житель колоний от зари и до зари способен не отрываться от газеты, выуживая из нее потрясающие, глубоко волнующие его сведения!

Пока в затененной мангровыми деревьями белой казарме на горе солдаты морской пехоты лихорадочно ожидали прихода начальника почтовой службы подразделения, пока офицерские денщики осаждали окошки почты, пока гурьба чернокожих слуг богатых коммерсантов суетилась в зале «Почтового отеля», мадемуазель Журдэн, как все простые смертные, стояла в очереди, все ближе и ближе подвигаясь к окну выдачи, следом за надсмотрщиком-почтальоном, который должен был получить корреспонденцию для каторжников.