Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Когда голод был наконец утолен, молодой человек предложил Боско:

— А теперь давайте покурим, если, конечно, дым не помешает даме.

Боско взял сигарету, но вдруг захохотал громко, во всю глотку, словно ему довелось услышать какую-то несуразицу.

— Простите, что я расхохотался, месье, но меня давно так никто не смешил! Вы мою подружку называете дамой! Да еще печетесь о том, не обеспокоит ли ее дым! А ведь мы пришли к вам в нищенских лохмотьях!..

— Ну и что с того?

— А то, что я ни за что не поверю, что вы — уроженец этой треклятой страны, быть такого не может. Потому что встретить здесь сострадание и гостеприимство — это такой же абсурд, как встретить, к примеру, вежливого жандарма. Кроме того — а тут уж впору животики надорвать, — мне кажется, я встретил своего соотечественника!

— Очень может быть.

— У вас акцент тамошний… Именно такой…

— Гм… гм… — промычал юноша, забавляясь воодушевлением, так внезапно охватившим его собеседника.

— Ну скажите, месье, ведь я угадал?! Подумайте, присутствие здесь сразу двух парижан — разве это не потрясающе? Но, простите меня, я веду себя так, будто провожу допрос! И разболтался, как целая стая сорок… Но мне столько надо вам рассказать, не знаю, с какого конца и начать!.. Сперва следует объяснить, кто я такой, откуда взялся, чтоб вы поняли, что ваши благодеяния не пропали даром. Кроме того, предположим, что я не более чем дрянцо, но кто-кто, а эта мужественная девушка, безусловно, достойна вашего попечения. Она добра, преданна, порядочна, словом, чистое золото! Я с ней познакомился там, в той проклятой исправительной колонии, на Марони, куда отправляют ссыльных. Принудительная колонизация, видите ли! Метрополия избавляется от человеческих шлаков. Вот она, идея господства, как же! Но ладно, это потом, а сейчас перейдем к сути дела. Я был человек конченый, измученный, изможденный, словом, стал полным доходягой… Короче говоря, я клацал зубами от малярии, страдал от солнечных ударов, ярости, нужды и лишений. А эта добрая душа разглядела во мне человека, несмотря на всю ту мерзость, в которой мы вынуждены были влачить наше жалкое существование. Она утешила меня, вылечила, полюбила! Она была моим добрым ангелом, сударь! И если я подался в бега и добрался сюда, чтобы выполнить здесь одну священную миссию, то это исключительно ее заслуга! Не будь ее, муравьи давным-давно обглодали бы мои белые косточки…

Но не станем предвосхищать события, как пишут в грошовых романах с продолжением.

Фиделия как завороженная не сводила с Боско исполненного любви взгляда, восхищаясь его красноречием.

Он же все говорил и говорил, боясь сказать недостаточно и не умея «отжать воду» из своей речи.

Молодой человек слушал молча и внимательно, время от времени кивая головой, чтобы гость продолжал.

— Да, так вот, на чем я остановился?.. — снова заговорил Боско. — Ах да, в Сен-Лазаре я обиходил и перегонял буйволов… Но черт с ними, с буйволами, при чем здесь они? Что-то мысли у меня путаются, это потому, что мне так много надо вам изложить… Лучше уж начать все с самого начала. Да, сказать, кто я такой… Невысокого полета птица, во всяком случае, если смотреть с предубеждением, а тем более, если вы разделяете буржуазные предрассудки. Я подкидыш, многие годы бродяжничал, но ни разу не стащил ни у кого ни единого су и никому не сделал подлости, в этом могу поклясться! Неоднократно привлекался за бродяжничество, что вы хотите, я по натуре философ и не могу сидеть на цепи. А в ссылку попал из-за доброго поступка, отсюда все мои беды! Но я не жалею, потому что сегодня, рискуя свободой и даже жизнью, верный дружбе, я пришел, чтобы спасти попавшего в беду друга, одного из тех, кто меня когда-то любил. Да, месье, в один из наичернейших дней, когда, несмотря на всю мою философию, выносливость и веселость, я едва не попал в хорошенький переплет, один большой души человек протянул мне руку помощи. Невзирая на разделяющую нас пропасть, он дал мне свой кров, отнесся ко мне по-дружески и хотел обеспечить мне будущее, которое, судя по его ко мне привязанности, сулило стать самым радужным! Так вот, месье, не знаю, уж не я ли принес ему неудачу, но все обернулось для него как нельзя хуже. Он был тайно влюблен в очаровательную девушку, и она любила его. Дело в том, что он спас ей жизнь, сделав ей хирургическую операцию… Но это долгая история, слишком долгая… Когда-нибудь я расскажу вам и эту драму. Но был один негодяй, сущий дьявол, смертельно ненавидевший моего друга и желавший вырвать из его объятий этого ангела. Я пытался разоблачить мерзавца и устроить счастье любящей пары. А тут — крак! — и все лопнуло. Меня обвинили в подлоге, швырнули в кутузку, и все сложилось таким образом, что господин Людовик и мадемуазель Мария решили вместе покончить с собой.

При этих словах молодой человек побледнел и рывком вскочил на ноги:

— Как ты говоришь?! Мария… Людовик…

— Да, месье. Это именно он и был моим благодетелем — господин Людовик Монтиньи. А девушка — мадемуазель Мария, сестра княгини Березовой.

— А также и моя родная сестра. — Раздавшийся со стороны лестницы нежный голосок дрожал от волнения.

Заслышав его, Боско и Фиделия почтительно поднялись со своих мест. Появилась женщина в белом, сияющая молодостью и красотой.

Как ни плохо был воспитан Боско, вернее, не был воспитан вообще, у него язык прилип к гортани от удивления, однако он поостерегся высказывать свое изумление и начинать расспросы.

— Так ты — Боско, — вмешался юноша, — тот самый Боско, добрый друг, чье имя мы узнали во время долгого путешествия, забросившего нас сюда?!

— Я действительно Боско… вот мы и познакомились… Я та самая обезьяна Боско и есть, — пробормотал бедный парень, расчувствовавшись и гримасничая — как бы смеясь, но на самом деле испытывая безумное желание расплакаться.

— Ну что ж, тогда позвольте вас представить.

И с торжественной серьезностью, в которой сквозили присущие ему нотки веселости и лукавства, молодой человек произнес:

— Моя дражайшая Берта, хочу представить тебе Боско, нашего французского друга, в данное время пребывающего не по своей воле в Кайенне, и его очаровательную подругу Фиделию.

Боско поклонился, а мулатка сделала один из тех грациозных реверансов прошлого века, которым так отменно хорошо обучали монахини в школах Святого Жозефа из Клюни.

— А ты, мой милый Боско, находишься в доме моей жены графини де Мондье.

Боско еще раз поклонился и пробормотал:

— Граф! Графиня! Никогда бы не подумал, что вы из этих аристократишек! Уж больно вы добры, милосердны и совсем ничего из себя не строите…

И бывший бродяга прибавил с большим достоинством, тщательно выбирая слова и сохраняя столь отличную от его обычной манеры поведения серьезность: