Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Эльзасец вспоминал, как, будучи еще новичком, наблюдал за процессом добычи соли. Потом не раз самому приходилось делать это. Он натянул на пустой котелок кусок материи, сложенный вдвое, и на него положил щепотку золы. Потом потихоньку, аккуратно стал лить воду из второго котелка. Таким образом, воспользовавшись примитивным тряпичным фильтром, эльзасец вымывал соль.

Дикари, которым приходится добывать соль парипу, обычно выпаривают воду на солнце. Полученные кристаллики используют при приготовлении пищи.

Но Винкельман, хотя и не был профессиональным химиком, оказался человеком практическим и понимал, насколько важно для него теперь не терять ни секунды.

Он совершенно справедливо заключил, что, несмотря на высокую температуру, выпаривание воды на солнце займет, по крайней мере, часа два, а для того, чтобы больные смогли выпить лекарство, полученные кристаллики снова придется разводить в воде.

К чему такие сложности, двойная работа?

Сказано — сделано.

Винкельман набрал в рот немного раствора, прополоскал горло, скривил физиономию и сказал:

— Солоновато, горьковато, мокровато и бесцветно. То, что нужно. По крайней мере, совершенно безвредно. Сколько раз мне приходилось использовать соль парипу, чтобы приготовить бифштекс из тапира, обезьяны или дикой свиньи. Во мне тоже сидит этот ужасный яд ассаку. Стало быть, я должен принять лекарство первым. Заодно и испытаю его. Ноги по-прежнему ватные, да и с головой не все в порядке. Итак…

Глотнув из котелка, Винкельман подождал с четверть часа, внимательно прислушиваясь к себе. То ли лекарство действительно помогло и нейтрализовало яд, то ли, как это часто бывает, свою роль сыграло самовнушение, а только эльзасец почувствовал себя гораздо лучше.

— Теперь ваша очередь, месье Шарль, — произнес он, необычайно обрадовавшись. — Не скажу, чтоб это снадобье было уж слишком вкусным и аппетитным. Но, уверяю, оно вам поможет. Лекарство посоветовал Хозе. Правда, не совсем это, но нечто очень близкое. Пейте, не бойтесь. Я уже, как видите, ожил.

Шарль послушно глотнул и снова будто бы забылся. Маркиз и Хозе, тоже получив свою порцию, заснули вслед за Шарлем.

— Ну что ж! Это хорошо, — серьезно проговорил Винкельман. — Сон пойдет на пользу. Проснетесь как огурчики. Это лучшее лекарство против ассаку. Все спят. Пора и мне, а то просто с ног валюсь от усталости.

Однако этот день, начавшийся с неприятностей, очевидно, не мог завершиться благополучно.

Охотники за хиной проспали около двух часов. Минуло, должно быть, пять, когда из лесу раздались нестройные звуки, такие громкие, что листья задрожали на деревьях.

Мало-помалу шум приближался. Хриплые завывания — нечто похожее на волынки альпийских пастухов.

Четверо друзей наконец проснулись. Ум их был совершенно ясен, но тело ныло от непонятной усталости, а желудок — от голода.

Они едва-едва успели оглядеться и понять, что носильщики сбежали, прихватив с собой весь багаж и провизию, как увидели появившуюся из лесной чащи группу краснокожих.

Возглавляли процессию двое музыкантов. Каждый держал в руке бамбуковую флейту и дул в нее с необычайным старанием.

Вслед за музыкантами показался человек, с ног до головы обвешанный стеклянными бусами. Украшения были везде: на плечах, на поясе, на шее. Голову индейца венчала корона из золотисто-желтых перьев, посреди которой красовались два длиннющих пунцовых пера.

Это, без сомнений, был вождь племени.

За ним шел еще один звеневший ожерельями человек с меньшим количеством украшений и более короткими перьями в голубой короне.

Очевидно, второй был помощником вождя.

Следом шествовал пожилой человечек в умопомрачительном одеянии, таком просторном, что он тонул в нем с головы до ног. С каждым шагом одеяние шелестело и звенело, и было отчего.

На спине у человечка красовалось нечто, отдаленно напоминавшее пальто из крокодиловой кожи. То есть даже не из кожи, а из целого крокодила. Голова его, мастерски высушенная, служила старику головным убором, а хвост волочился сзади по земле. Остальные детали костюма состояли из многочисленных ожерелий. Каких зубов тут только не было — всех видов, размеров и форм. Погремушки — хвосты гремучих змей. Когти ягуара. Хвосты обезьян-ревунов. Шкурки пальмовой крысы. Медные браслеты и многое, многое другое.

Человек с лицом жестоким и коварным держал в руке длинную кость с просверленными дырочками. Время от времени он дул в нее, извлекая протяжные звуки.

С первого же взгляда можно было безошибочно утверждать, что кость эта некогда принадлежала человеку. Тибиас — легендарная флейта канаемес.

Лукавый старик в причудливом наряде — колдун племени.

Индейцы, сопровождавшие живописную компанию, выглядели просто и одеты были скромно: набедренные повязки и ожерелья из стекляшек и зубов какого-то животного. Каждый держал в руке лук и стрелы с бамбуковыми наконечниками. У некоторых можно было заметить сарбаканы.

У всех, кроме колдуна, лица и тела были ярко разукрашены. Прямые и изогнутые линии, круги, ромбы — черные, желтые, белые и красные. Раскраска придавала индейцам вид одновременно забавный и устрашающий, отталкивающий.

Ноги до самых колен дикари выкрасили в ярко-красный цвет, будто они только и знали, что шлепали по лужам крови.

Индейцев насчитывалось человек тридцать. Они двигались в строгом порядке, не переговариваясь и вообще не издавая никаких звуков, кроме режущего слух пения флейт. Шли, образуя правильный круг, посреди которого и оказались четверо путешественников. По команде вождя строй замер.

Наши герои едва успели прийти в себя, вырвавшись из лап смерти, и теперь с ужасом наблюдали странный спектакль, видя, что кошмар продолжается и неизвестно, чем еще кончится для них день.

Обе стороны напряженно молчали, внимательно разглядывая друг друга. Никто, казалось, не намеревался заговорить первым.

Маркиз вспоминал о своих театральных похождениях и не мог отыскать в памяти ничего, что сравнилось бы с увиденным по красочности и точности мизансцены.

— Да, — протянул он низким голосом, — великолепный маневр! Какая отточенность, какой тренинг! Надо отдать должное их главарю. А что вы скажете о гриме, месье Шарль?

Обстоятельства вовсе не располагали к шуткам. Однако молодой человек не смог сдержать улыбки в ответ на замечание Маркиза.

Несколько слов, брошенные в тишину, нарушили ее чары.

Вождь поборол наконец удивление при виде белых (очевидно, дикарям не часто случалось встречаться с ними), откашлялся, переглянулся с колдуном и сказал что-то на непонятном наречии.

— Дьявол! — пробормотал Шарль. — Это усложняет дело. Приятного мало. Вы что-нибудь разобрали, Хозе?