Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

— Великолепный удар саблей!.. Поглядите-ка, мадемуазель Роза, — не мог удержаться врач, распираемый профессиональной гордостью.

— О, господин доктор… это ужасно… и он, вероятно, жестоко страдает.

Полголовы у раненого было выбрито. Крученый шов соединял края жуткой раны, которая словно раскалывала череп от лба до затылка.

— Двадцать две скобы!.. Да, двадцать две скобы, и ни на одну меньше, понадобилось для того, чтобы соединить края… но теперь они держатся лучше, чем раньше! И вообще, мадемуазель Роза, раны в области головы значат или скорую смерть, или спасение. Если раненый не умирает тут же, он поправляется с необычайной быстротой. Этот юноша проживет сто лет и, клянусь вам, через три недели сможет сесть на лошадь!..

— Благодарю вас, доктор, — слабым голосом прошептал несчастный, услышавший слова врача. — И вас, мадемуазель, тоже…

На парадном дворе имения раздался цокот копыт. Прибывали все новые живописные группы офицеров на гарцующих конях. Над главными воротами, где стояли по бокам двое часовых, развевался трехцветный вымпел главнокомандующего. Караульные салютовали оружием. Барабаны и горны играли встречный марш.

По приказу маршала Сент-Арно командиры съезжались на военный совет. Здесь встретились Канробер, Боске, принц Наполеон, Форей — командиры всех четырех дивизий.

Подъехали и бригадные генералы: Эспинас, де Лурмель Бона, д’Отемар, д’Орель де Паладин. За ними — полковники, завтрашние генералы. Многие из них уже занимали генеральские должности: Клер, Лебеф, Бурбаки, Бере, Вэнпфа, Виной…

Имена, еще неизвестные сегодня, но коим предстоит прославиться завтра, а позже пополнить печальные перечни жертв.

Полковник генштаба Трошю встретил их и подвел к маршалу, а тот, в полном изнеможении, истерзанный болью, предпринимал нечеловеческие усилия, чтобы провести этот военный совет… последний в его жизни!

После строгой церемонии военного приветствия, на которое маршал отвечал с расстановкой, слабым, но ясным голосом, офицеры расселись. В этот момент мощный толчок сотряс здание сверху донизу и заставил всех высших офицеров вскочить со своих мест. Потом глухой взрыв раздался в подвале, и оттуда тотчас вырвались клубы дыма.

Замысел княгини. — Огонь в подвале. — Порох пойдет в дело. — Колбаса, не имеющая ничего общего с колбасными изделиями. — Мина и контрмина. — Тревога! — Бедный Оторва. — Взрыв. — «Именем императора…»

Итак, Дама в Черном дала волю своей ненависти — собралась сама поджечь фитиль, чтобы мина уничтожила командование французской армии.

Ее чудовищный замысел вот-вот осуществится.

Один из работавших в подвале побежал уведомить княгиню, что все готово. Она с нетерпением ждала этого сообщения, опасаясь, как бы вражеские разведчики ее не опередили. Вздох облегчения вырвался из груди женщины.

— Наконец-то!.. О… теперь они в моих руках! — воскликнула она с мстительной радостью и стала спускаться в подвал. Полковник протянул ей потрескивающий конец фитиля и проговорил с поклоном, словно собираясь произнести мадригал: [1512] Мадригал — стихотворение шутливого или любовного характера; любезность, комплимент.

— Вы устроите фейерверк, княгиня, настоящий фейерверк! Из ваших рук… это будет так величественно!

Она ответила со злым смехом:

— Да!.. Дорога в небо… на облаке… по воздуху… Правда, кое-какие ошметки останутся на земле.

Дама взяла факел и направилась к отверстию. Здесь она хладнокровно подожгла пучок фитилей, другой конец которых прятался в бочке с порохом.

Когда фитили начали трещать, когда красные точки, будто светлячки, прокололи тьму, княгиня вышла из подвала со словами:

— Я разбудила вулкан, и он сожжет этих негодяев дотла! Теперь ничто не сможет спасти их от моей мести!

Притаившись в своем углу, Жан слышал эти ужасные слова; и по его телу пробежала дрожь. В душе зуава вскипел гнев и ненависть к этой коварной женщине, которая казалась ему исчадием ада.

«О, с какой радостью я всадил бы ей в горло штык! — думал он, сжимая кулаки. — Если оставить ее в живых, она не успокоится и опять учинит что-нибудь мерзкое».

Да, это так! Но что потом? Их человек тридцать, и они растерзают Оторву.

Нет, он не имеет права так дешево отдать свою жизнь! Он должен жить, чтобы попытаться предотвратить катастрофу. Если же ему суждено погибнуть, пусть последним его поступком будет не просто акт мести.

Тем временем рабочие кинулись к отверстию. Они завалили его кирпичом, брусом, бутовым камнем [1513] Бутовый камень — обломки горных пород, применяют для кладки фундаментов, сооружения плотин, насыпей и проч. , залили все это гипсовым раствором, и когда через десять минут образовалась единая глыба, Дама в Черном своим металлическим голосом скомандовала:

— Всем выйти!

Мимо нее прошли рабочие, потом двое офицеров, она вышла последней — бледная и сияющая. Оторва слышал, как с шумом захлопнулась дверь. Потом до него донесся стук, глухие удары, шарканье, и он подумал: «Черт возьми! Они замуровывают выход. Они заткнут и продухи. Пора действовать… Жан, мой мальчик, выпутывайся как знаешь, но ты должен пробить стену и добраться до бочонков с порохом».

Не теряя ни минуты, француз схватил свой штык и изо всех сил обрушил его на заложенное отверстие, где кладка была скреплена гипсом. Кладка затвердевала все больше и больше, превращаясь в монолит.

Оторва сыпал проклятьями и ворчал:

— Разрази его гром!.. Затвердело-то как… сюда бы кирку из каменоломни… Штык? Ерунда! Игрушка…

Крак!.. Сухой щелчок… оружие сломалось у самой рукояти!

— Проклятье! — прорычал зуав. Он оказался обезоружен, а препятствие — непреодолимо.

Он не хотел признать себя побежденным и сжал обломок штыка обеими руками. Нужно бороться, даже если нет надежды, но пока он лишь поранил себе ладони и пальцы.

В погребе становилось все темнее. Лучик света, пробивавшийся сверху, утонч и лся и наконец совсем исчез. Наступила ночь, глухая, непроницаемая, страшная ночь в подземелье. Окошко замуровали. Ну и что же! Оторва был полон решимости продолжать эту отчаянную безумную борьбу. Он сел на каменную ступеньку и, обхватив руками голову, начал размышлять: «Итак, у меня еще четыре часа! От силы пять… Здесь четыре тысячи килограммов пороха, они взлетят в воздух, и я не могу ничего сделать, чтобы помешать взрыву. Значит, я должен выйти… должен пробиться через забитую дубовую дверь… У меня только ножик да обломок штыка… этого недостаточно… и времени мало… Если б ее подорвать… Эх, был бы у меня порох, но они все уволокли в этот проклятый склеп… [1514] Склеп — закрытое помещение ниже уровня земли (под церковью или на кладбище), в котором хранятся гробы с телами умерших (обычно принадлежавших к одной семье). Доступен для посещения, преимущественно близкими, а не любопытствующими. Хотя… О Боже… надо посмотреть…»