Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Мелочный и придирчивый генерал холодно посмотрел на подчиненного и сказал:

— Вы одеты не по форме. Где ваш головной убор? Идите!

Полковник подчинился. Исправив недостаток в одежде, он вернулся и отдал честь старшему по званию.

Австрийские пушки палили беспрестанно. Иногда снаряды выбивали целые ряды французов. В ровных голубых квадратах императорской гвардии то и дело появлялись зияющие пространства.

— Сомкнуть ряды! — раздавалась команда офицеров. Ряды тотчас смыкались, линии выравнивались, пустоты заполнялись. Безжизненные, разорванные снарядами тела оставались лежать на поле, умирающие вгрызались в землю, чтобы заглушить крики и боль.

Прошел час. Вдруг слева послышались артиллерийские залпы.

Это, должно быть, Мак-Магон! Наконец-то!

Приход войска Мак-Магона означал бы конец страшной бойне и надежду на победу. Томительно текли долгие, тревожные минуты ожидания. Прошел еще час, но никто так и не появился. Положение становилось угрожающим. Наполеон понимал, что сейчас многое зависит от ясности его ума и умения владеть ситуацией. Он решил положиться на храбрость воинов. Речь уже шла не только о независимости Италии, но о будущем династии Бонапартов, о существовании самой Франции.

Монарху сообщили, что австрийцы грозят окружить французское войско и отрезать путь к отступлению. Император побледнел. Со всех сторон просили подкрепления. Главнокомандующий по очереди ввел в бой 23-й, 90-й, 6-й полки стрелков и, наконец, зуавов гвардии. Резервы были исчерпаны, а просьбы о помощи продолжали поступать отовсюду

— Где же, в конце концов, Мак-Магон? — в догадках Наполеон.

— Пока нет новостей, сир.

— А Канробер? Почему не подходит Канробер?

— О маршале никаких сведений.

— Но Ниель должен быть здесь?

— О нем никто не слыхал.

— А король?

— Сир, мы полагаем, что он перешел Тичино в районе Турбиго…

— Им всем давно пора находиться здесь!

Австрийцы усилили наступательные действия и предприняли попытку захватить канал и мосты. Если бы им это удалось, армию Наполеона ждало бы сокрушительное поражение. Гренадеры почувствовали безысходность своего положения. Битва становилась невыносимой. Генерала Клера, возглавившего полки зуавов и гренадеров, убили, его адъютанта, капитана Тортеля, снарядом разорвало надвое. Генерал Вимпфен был тяжело ранен. Генерал Меллине попал под копыта коня, и тот затоптал его насмерть. Без командиров остались четыре батальона Первого гренадерского полка. В добавление ко всему, противник захватил пушку французов.

Громкое «ура» пронеслось по австрийским войскам. Солдат наполеоновской гвардии охватила паника, роты, потерявшие половину состава, повернули назад. Угроза нависла над самим императором. В любую минуту его могли захватить в плен или убить. Свистели пули, сквозь просветы в клубах густого едкого дыма мелькали белые мундиры, слышались их победные крики.

Необходимо было защитить императора. Наполеон прохаживался возле небольшого, с зелеными ставнями домика охранников моста, выкуривая одну сигарету за другой. В запасе оставались лишь два эскадрона гвардии сопровождения. Полковник, командир этих подразделений, привстав на стременах и подняв шпагу, громко скомандовал:

— В атаку, вперед марш!

С криком «Да здравствует император!» всадники галопом проскакали мимо монарха.

Теперь Наполеон III остался без армии, в окружении охранников моста, которые, дрожа от страха, молили Святую Мадонну спасти их от гибели. Император с восхищением и жалостью наблюдал, как рубятся его гвардейцы. Вдруг он услышал пронзительный свист и ощутил удар в левое плечо. Пуля сорвала эполет, кусок ткани с золотыми шнурами отлетел метра на три. Попади свинец на несколько сантиметров ниже — главнокомандующего не было бы в живых. Наполеон спокойно вытащил из кармана костяной портсигар, достал сигарету и закурил. Обернувшись, он увидел в тридцати шагах за изгородью двух дерущихся: ловкий, как тигр, зуав атаковал гренадера, который тяжело оборонялся и постепенно отступал. Вдруг, проколотый насквозь, гренадер выпустил из рук оружие и упал навзничь. Зуав бросился на него, сорвал плащ, порылся в карманах, затем, оставив мертвеца, сделал несколько шагов к домику с зелеными ставнями. Потом, как бы передумав, резко развернулся и побежал прочь.

Эта сцена не заняла и тридцати секунд. «Неужели один из солдат хотел убить меня? — император. — Невозможно! А тот охранник, что промахнулся в коридоре Тюильри в прошлом году… Почему вспыхнула эта дуэль между двумя французами? Гренадер убит, зуав ушел…» Главнокомандующий машинально посмотрел на пробитую ставню. Пуля, проделав дырку в доске, упала на землю. Наполеон подобрал ее, еще теплую. Она была выпущена из тирольского карабина. В этот момент отряд сопровождения с победными криками «Да здравствует император!» возвращался с поля боя. Наполеоновской гвардии удалось потеснить белые мундиры и защитить монарха. Следом проскакали тройным галопом на запыленных и взмыленных лошадях офицеры Генерального штаба во главе с маршалом Канробером. Обеспокоенный, он приехал в сопровождении эскорта [1764] Эскорт — конвой, охрана, прикрытие. , оставив войско на загроможденных живой силой и техникой дорогах.

— Как вы поздно, маршал! — с упреком произнес император.

Канробер, который считал, что и так сделал невозможное, не без основания возразил:

— Если бы ваше величество разрешили мне выехать сегодня утром, как я просил, то и я, и моя армия давно были бы здесь.

Маршал отдал честь и ускакал в Понто-Веччио, который переходил из рук в руки уже пять раз. На Канробера, пытавшегося соединить остатки полков, батальонов и рот, напал полк австрийских гусар и порубил весь его эскорт. Самого командующего схватили за шиворот, но он, пришпорив коня, ускакал, оставив свой крымский мундир в руках гусар. Четыре офицера штаба оказались тяжело ранены, но избежали плена.

Вражеские всадники, увлеченные атакой, очутились у канала. Их встретил оружейный огонь батальона 56-го полка, находившегося на противоположном берегу. Гусары повернули назад, но тотчас попали под обстрел пеших стрелков. Вспыхнул рукопашный бой. Лошади напарывались на штыки. Один из австрийских солдат в ожесточении направил на пушки карабин, забыв вытащить его из чехла.

Однако положение французских войск оставалось критическим. В пять часов император удалился с поля боя. Отступление походило на бегство: императорский конь, сначала шедший рысью, перешел в галоп, вскоре и монарх, и весь генштаб скакали во весь опор. Они промчались мимо знамен зуавов гвардии. Шесть старых, убеленных сединами сержантов с медалями на груди выстроились в почетном карауле рядом со знаменосцем, державшим славный лоскут почерневшей, пробитой пулями ткани, и с удивлением наблюдали позорный отъезд императора. Их взгляды заставили покраснеть от стыда генерала Фроссара. С трудом сдерживая гнев, он догнал Наполеона и попросил перейти на шаг.