Дионисий Статакопулос - Византийская империя [litres]

Икона «Торжество православия» (843 г.) из Константинополя; вторая половина XIV в. Слева – императрица Феодора с сыном Михаилом III. На иконе внутри изображения – Богоматерь Одигитрия (Путеводительница) – чудотворная икона, которая считается написанной с натуры апостолом Лукой. Одна из самых почитаемых икон в Константинополе

© Trustees of the British Museum

В этот период у византийцев появилась возможность лицезреть западное искусство, например во время путешествий за границу или в западных церквях, расположенных на территории Византии. Однако их скудные впечатления о том, что мы привыкли считать шедеврами искусства эпохи Возрождения, были крайне неопределенными, если не откровенно отрицательными. Например, когда византийская делегация, прибывшая для участия в Ферраро-Флорентийском соборе, попала в Венецию, ее участники пришли в восторг от удивительного убранства собора Святого Марка, хотя не могли не заметить, что самые ценные произведения искусства, украшавшие его, были украдены в Константинополе в 1204 г. Один из участников делегации по имени Григорий, впоследствии ставший последним константинопольским патриархом-униатом (Григорий III Мамма), довольно сухо отмечал, что не мог не узнать, кто изображен на иконах в западных церквях, не поклоняться им.

Икона с изображением святого Димитрия, около 1300 г.

И все же есть примеры, подтверждающие постепенное проникновение западных элементов в византийскую картину мира: в монастыре Хора в Константинополе есть фрагмент фрески с изображением фигуры, сидящей на пьедестале в перспективе. Рисунок, созданный по итальянским канонам перспективы, заметно отличается от классического византийского способа изображения пространства. Западные элементы и мотивы можно найти и в многочисленных предметах, пожертвованных византийской элитой афонским монастырям.

Некоторые значимые культурные события произошли в городе-близнеце Константинополя Мистре, расположенном на юге Пелопоннеса близ древней Спарты. Город был построен крестоносцами как оборонительный объект. К концу XIII столетия там сформировался независимый двор, во главе которого стояли младшие сыновья династии Палеологов. Художественный и интеллектуальный расцвет Мистры пришелся на последние пятьдесят лет существования Византии. Город хорошо сохранился, включая образцы церковной и светской архитектуры, например дворцовый комплекс Палеологов. Церкви, возведенные в основном в XV в., богато украшены фресками: мозаики и цветной мрамор стоили очень дорого и поэтому остались в прошлом. Вдали от неусыпного контроля патриархата двор Мистры в интеллектуальном плане был либеральнее, чем в Константинополе.

Самым известным ученым, жившим и работавшим в Мистре, был Георгий Гемист Плифон – по-настоящему уникальная личность, хотя его учение имело много общего с философскими трудами Пселла и Итала (см. главу 6). Он учился в том числе в Адрианополе (Эдирне), являвшемся в те времена столицей османов. Его сочинения носили антиправительственный характер, в них автор предлагал альтернативное решение наболевших проблем государства и общества. Плифон бесстрашно нападал на все, что паламиты считали основой выживания государства, включая монашество и его роль в жизни Византии. Плифона называли «последним из эллинов» за его глубокие знания и смелое переосмысление античной философии (псевдоним Плифон – «Наполненный» – он выбрал не случайно, желая добиться звукового сходства с именем Платон); однако правильнее было бы назвать его мыслителем-радикалом с весьма оригинальным видением будущего Византии.

Плифон оставался верен культурному устройству эллинизма. Он создал проект по возрождению эллинизма в одном отдельно взятом государстве – моделью послужил Морейский деспотат – в проекте были учтены все нюансы социальной, политической и экономической организации. Стоит ли говорить, что проект этот никогда не был претворен в жизнь, но сам радикализм Плифона до сих пор представляет большой интерес в философских и политических исследованиях.

Его последний трактат, оставшийся незавершенным, назывался «Законы». В нем содержалось столько положительных оценок язычества, что рукопись была сожжена первым константинопольским патриархом после падения Византии Геннадием II Схоларием. Неудивительно, что прахом Плифона завладел один из его главных почитателей Сиджизмондо Пандольфо Малатеста, знаменитый сеньор Римини и заклятый враг папства, который переместил останки византийского философа в свою погребальную церковь Темпио Малатетиано, где они покоятся и по сей день.

Падение Константинополя означало конец существования Византии как самостоятельного государства, но отнюдь не исчезновение всего византийского. В 1453 г. некоторые участки бывшей империи оставались незавоеванными, и все еще существовали подконтрольные латинянам государства, население которых в основном составляли византийцы. Рассказывая о долгой и богатой истории Византийской империи, было бы несправедливо обрывать повествование на 1453 г.: ее жители и государственные структуры просуществовали гораздо дольше, а значит, проследив за их судьбой, мы сможем больше узнать о заключительном периоде византийской истории и имперском наследии – как на региональном, так и на общеевропейском уровне.

Поскольку Константинополь был взят с боем, по мусульманскому обычаю он был отдан на откуп мародерам – ровно на три дня. Вряд ли когда-нибудь удастся восстановить подлинные события тех дней, поскольку дошедшие до нас свидетельства очевидцев чрезвычайно эмоциональны, что вполне понятно, учитывая трагизм ситуации, в которой оказались жители осажденного города. Продолжалось ли разграбление столицы в течение трех дней или Мехмед II остановил его несколько раньше, – в любом случае последствия были катастрофическими. Нет сомнений в том, что все участники сражения погибли, все гражданское население было обращено в рабство, а все постройки (особенно городские стены и прилегающие территории) сильно пострадали. Недвижимое имущество принадлежало государству, и султан ясно дал понять, что его надлежало оставить в целости. Он объявил Константинополь новой столицей своей империи, хотя официальной резиденцией султана город оставался лишь до 1460 г. Собор Святой Софии был назван первой пятничной мечетью города, и, как только прекратились бои, там начали совершать намаз.