Хелен Пэриш - Краткая история: Реформация [litres]

«Христос на кресте». Лукас Кранах. Запрестольный образ церкви Святых Петра и Павла. Веймар, 1555 г.

Традиционная образность сохранилась и в других формах. Несмотря на иконоборческий порыв, протестантские печатные изображения коренились в иконографии и изобразительной культуре средневекового христианства. Мысль о «реформированных» изображениях могла казаться внутренне противоречивой, но взаимодействие Реформации и изобразительного искусства оказывалось сложнее, чем можно было предположить [157] См.: J. L. Koerner . The Reformation of the Image. Chicago: University of Chicago Press, 2004; P. Collinson . From Iconoclasm to Iconophobia: The Cultural Impact of the Second English Reformation (Reading: University of Reading Press, 1986), p. 8: «[Реформация] враждебна ложному искусству, но не антиискусству, поскольку ее враждебность предполагает подлинное и приемлемое искусство, созданное с целью похвалы». . Несмотря на предупреждения страсбургского художника Генриха Фогтхерра Старшего [158] Генрих Фогтхерр Старший (1490–1556) – немецкий художник, чертежник, иллюстратор, гравер, печатник, изготовитель ксилографов, издатель и составитель, автор духовных песнопений, окулист. о том, что «через несколько лет едва ли найдется хоть один ваятель или художник», судьба образов еще не была решена. Искусство и художники вынуждены были идти на службу Реформации, принимая новую терминологию, а старую приспосабливая для богоугодных или наставнических целей. Лукас Кранах, один из неофитов Реформации, создал множество произведений, направленных против папы и католичества, а также серию лютеранских запрестольных образов, изображающих библейские фигуры, воскресшего Христа и «надлежащее» совершение таинств. Празднование святого причастия под обоими видами имело явное сходство с Тайной вечерей Иисуса Христа и его апостолов. В 1530 г. Лютер утверждал, что такие изображения библейских событий и таинств должны иметь место, «чтобы глазам узреть, а сердцу принять и посредством толкования восхвалить и возблагодарить Господа». Было совершенно уместно передавать евангелистскую теологию оправдания с помощью изобразительного искусства так же, как с помощью устного и письменного слова [159] WA 31.1.415; WA 36.35. . Запрестольный образ, созданный для церкви Святых Петра и Павла в Веймаре, изображал ряд сцен из жизни Христа, и все они побуждали аудиторию понять, что божественная милость дается, а не заслуживается [160] Подробное обсуждение взглядов Лютера на оправдание см. ранее. . Искусство отражало новую реальность и одновременно демонстрировало ее взглядам верующих. В ряде случаев утрата церковных икон сопровождалась выставлением их в частной сфере наряду с печатными евангелистскими проповедями, часто украшенными картинками. Отказ от культовых образов в церквях не обязательно приводил к отказу от иллюстраций в печатных текстах, поскольку проповеди и религиозное служение продолжали использовать изображения для большей доходчивости текста. Наглядность изображения, с помощью которого передавались реформаторские идеи, была мощным полемическим инструментом, правда, лишь при условии, что прихожане понимали его правильно [161] T. Ramussen . Iconoclasm and Religious Images in the early Lutheran tradition // Kolrud. Iconoclasm from Antiquity to Modernity. Лютеранские «Деяния Христа и Антихриста» (Passional Christi und Antichristi) представляют собой яркий пример силы зрительного образа для обращения верующих, хотя Р. В. Скрибнер в работе о «неопалимом Лютере» исследует использование в евангелической агитации традиционной иконографии, а порой и культовых тенденций. . Разделение между зрительным миром позднесредневекового католичества и нравоучительным словом протестантства оказалось более прозрачным, чем думалось изначально [162] J. Budd . Rethinking Iconoclasm in early modern England: The case of the Cheapside cross // Journal of Early Modern History 4, nos 3–4 (2000): 371–404; M. Driver . The Image in Print: Book Illustration in Late Medieval England and its Sources. London: British Library, 2004; M. Aston . Gods, Saints and Reformers: Portraiture and Protestant England // L. Ghent (ed.). Albion’s Classicism. London: Yale University Press, 1995, pp. 181–220; P. Corby . Seeing Beyond the Word: Visual Arts and the Calvinist Tradition. Grand Rapids, MI, and Cambridge: W. B. Eerdmans, 1999; M. Todd . The Culture of Protestantism in Early Modern Scotland. New Haven, CT: Yale University Press, 2002. .

Поскольку сами акты иконоборчества отличались некоторой театральностью, постольку отдельные факты насилия вполне могли быть могущественным средством убеждения. Однако театральность, проявляющаяся в жестикуляции и организации церковного пространства, задействованного в развенчании ересей, использовала приемы словесного и наглядного языка, который во многом составлял немаловажную часть дореформационной культуры. Изучая связи Масленицы и Реформации, Р. Скрибнер смог показать, как традиционное проведение праздника в немецких городах сопровождалось иконоборчеством и ставилось на службу Реформации. В 1520-х и 1530-х гг. такие случаи были вполне обычными, и, возможно они отражали желание масс проверить терпимость городских властей или использовать праздник для разжигания конфликтов между соперничающими идеологиями [163] R. W. Scribner. Reformation, carnival, and the world turned upside down // Scribner, Popular Culture and Popular Movements, ch. 4. . Зачастую у предшествующих поколений заимствовался даже изобразительный и лексический словарь иконоборчества.

Наследие иконоборчества было двусмысленным и изменчивым. Часто примеры безопасного и оставшегося без последствий выноса святынь из церквей иконоборцы провозглашали свидетельствами их бессилия и незаконности. Полемическое сочинение «Фантазия идолопоклонства», написанное Томасом Кромвелем, высмеивало и осуждало распространение священных мест в Англии и тех, кто бегает «туда-сюда», чтобы побывать в них и получить доступ к мощам. «Так бедные души наши были обмануты идолами, – гласил текст, – ложными чудесами и ложью дьявола и его приспешников, папой и его надзирателями, которые затуманили нам глаза» [164] John Foxe . Acts and Monuments. London, 1563, fol. 590. .

Такие слова оправдывали разрушения, но их последствия контролировать было гораздо сложнее. Когда в 1538 г. разрушили усыпальницу Томаса Бекета [165] Томас Бекет (1118–1170) – английский политический и религиозный деятель, канцлер в 1155–1162 гг. и архиепископ Кентерберийский с 1162 г. Вступил в конфликт с королем Генрихом II из-за посягательств монарха на прерогативы церкви и был убит. Канонизирован. , мрамор, оставшийся на месте, стал свидетельством не только размеров усыпальницы, но и масштабов всеобщего разрушения. Здесь стоит подумать о том, как вынос образа из церкви соответствует удалению этого образа из головы верующего. В 1553 г. шериф Роберт Броддис из Йорка завещал похоронить себя у памятника святому Уильяму, посчитав, что после событий 1530-х и 1540-х гг. сохранились если не мощи, то хотя бы память о святом [166] J. Edwards and R. Truman . Reforming Catholicism in the England of Mary Tudor: The Achievement of Friar Bartolomé Carranza. Aldershot and Burlington, VT: Ashgate, 2005, p. 129. . Закрытие английских монастырей в 1530-х гг. породило проблему зрительной и культурной памяти и привело к пересмотру отношений между людьми и местом. «…когда один-другой багряный лист трепещет в вышине – на хорах, где умолк веселый свист» [167] 73-й сонет Шекспира в переводе С. Я. Маршака. – все эти руины оставались частью английского культурного и литературного ландшафта, уйдя далеко за пределы их использования в качестве молельных домов [168] W. Shakespeare . Sonnet 73 // Shakespeare’s Sonnets. K. Duncan-Jones (ed.). London: Arden Shakespeare, 2001. . В аббатстве Хейлс, например, после удаления мощей была вынесена и рака, в которой они хранились; это сделали для того, чтобы место упокоения не стало культовым. Однако даже те иконоборцы, чьи действия сводились к выносу из монастырей реликвий и предметов культа, считались сподвижниками реформы, способными воспринять евангелистское учение. Анализ закрытия и разграбления аббатства Хейлс в Глостершире позволяет прийти к заключению, что участники этого иконоборческого и кощунственного события вполне разделяли богословское оправдание подобных действий. Относясь к монастырям как к источнику ценностей и строительных материалов, грабители и словом, и делом старались уничтожить само понятие священного места, которым считалась территория монастыря [169] E. Shagan , Popular Politics and the English Reformation. Cambridge: Cambridge University Press, 2002, ch. 5. . При таком толковании разбитые скульптуры, пустые постаменты и полуразрушенные здания становились не свидетельством сохранения элементов католичества в реформированном богослужении или полной победы иконоборчества, а скорее символом победы протестантизма и поражения католичества с его ложными верованиями и идолами [170] Лучшее обсуждение этих вопросов см.: A. Walsham . The Reformation of the Landscape: Religion, Identity and Memory in Early Modern Britain and Ireland. Oxford: Oxford University Press, 2011. Дискуссии об изменении понятия священного пространства в ту эпоху см.: A. Spicer and S. M. Hamilton (eds.). Defining the Holy: Sacred Space in Medieval and Early Modern Europe. Aldershot: Ashgate, 2005; A. Spicer and W. Coster (eds.). Sacred Space in Early Modern Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. .