Люси Уорсли - Чисто британское убийство. Удивительная история национальной одержимости

Радикал Уильям Коббет даже уверял, что его младшего сына заставило учиться читать желание подробнее ознакомиться с делом Фертела, «когда все только о нем говорили и читали». Томас Карлейль горевал об окончании процесса: «Фертела на прошлой неделе повесили, и нам стало скучнее, чем раньше».

Убийца из Фертела получился довольно несуразный, а грубые его промахи и дурацкие притязания несут в себе немало комического. По словам Томаса Бабингтона Маколея, «возможно, Фертел порешил Уира лишь затем, чтобы остеречь английское юношество от вредоносного увлечения азартными играми и тяги к дурным компаниям».

Фертел продолжал служить публике развлечением и дурным примером даже после своей смерти. А вскоре он обрел бессмертие, будучи увековечен в качестве восковой фигуры в коллекции мадам Тюссо.

В 1802 году Ла-Манш пересекла не владеющая английским француженка сорока одного года, путешествовавшая без мужа, но с четырехлетним сыном. С ней прибыл внушительных размеров багаж — собрание из 30 портретных восковых фигур в человеческий рост. В Лондоне она разместила свою коллекцию в здании театра «Лицеум» на Стрэнде и стала торговать входными билетами на Большую европейскую выставку восковых фигур. Это стало ее первым пристанищем на очень долгом, как выяснилось позже, пути, проделав который дама хорошо узнала Англию и все ее особенности. Колесить по стране со своим шоу ей предстояло следующие 30 лет.

В 1802 году Мария Гросхольц (как звалась она в девичестве) находилась на низшей ступени своей карьерной лестницы. Для своих занятий она выбрала довольно старинную профессию, имеющую целью благородное стремление возвращать к жизни умерших. В Вестминстерском аббатстве хранятся самые ранние и лучшие из британских портретных изображений королей и королев, выполненные в дереве, а затем и в воске. В эпоху, когда не существовало достаточно эффективных способов бальзамирования, нередко изготавливали статуи, заменяя ими тела умерших на церемонии похорон.

Эффигии привлекали толпу, собиравшуюся, чтобы отдать последний долг и почтить память покойного короля или королевы. Водруженную на крышку гроба статую сопровождала процессия, участники которой воображали, что видят почившего монарха в последний раз. Некоторые из таких статуй Вестминстерского аббатства поражают своей древностью. Поныне мы можем видеть лицо умершего в 1377 году Эдуарда III — черты его, вырезанные из дерева, как говорят, были скопированы с его посмертной маски. Супруга Ричарда II Анна Богемская, умершая в 1394 году, все еще обращает к зрителям свое удлиненное скорбное лицо. В 1904 году Макс Бирбом так ярко описал трогательную и в то же время сдержанно-торжественную атмосферу, окружающую эти статуи: «Творцы этих изображений движимы были высокой и печальной целью — чувством старым как мир; тщетным желанием человека, восстав, победить смерть».

Статуи Вестминстерского аббатства, относящиеся уже к XVII веку, выполнены из воска, и назначение их теперь становится шире, чем почетная роль в церемонии погребения. В 1685 году на похоронах Карла II на крышке гроба несли уже не эффигию, а лишь корону короля. Восковые фигуры между тем продолжали изготовлять — их выставляли напоказ с целью образовательной, а также, само собой, для увеселения публики. Статуи преемников Карла — Вильгельма III и Марии II — представляют собой восковые фигуры, и предназначены они не для похорон, а для того, чтобы служить экспонатами. В 1685 году Иоганн Шальх, немецкий антрепренер, получил разрешение лорд-мэра Лондона выставить на всеобщее обозрение изображения королевских особ и стал разъезжать с «живой картиной», изображавшей королеву Марию II на смертном одре. По слухам, лицо королевы было вылеплено с ее посмертной маски и удивительно походило на оригинал.

Желание продемонстрировать, как выглядели знаменитости, особенно короли, в век, не знавший фотографии, несомненно, способствовало созданию восковых изображений, как и растущая потребность медиков иметь восковые модели человеческого тела и его органов в образовательных целях. Любопытно, что большинство таких наглядных анатомических пособий XVIII века делались в форме женских тел, нередко им на головы надевали парики, а к глазам прикрепляли ресницы. Иногда в животах через имевшееся там отверстие можно было наблюдать и этапы развития человеческого зародыша. Изображения мужских тел в полный рост встречались значительно реже, чаще мастера ограничивались воспроизведением отдельных органов. Женские модели, так называемые венеры, восхищавшие своей красотой, нередко становились даже объектом эротических фантазий, в то время как мужчины избегали непристойного выставления напоказ своих обнаженных тел ради обучения студентов.

В XVIII веке эффигии Вестминстерского аббатства, утратившие популярность и обветшавшие, переместили в часовню в боковом приделе и там свалили в кучу. Учащиеся находившейся по соседству привилегированной Вестминстерской школы прозвали их инвалидной командой. Но и в XVIII веке восковые фигуры оставались для широкой публики важной составляющей массовой культуры и предметом развлечения.

Выставки восковых фигур с продажей билетов на них превратились в успешный коммерческий проект. Связано это было с распространением столь популярного во времена Просвещения рационализма, придававшего большое значение классификации и кодификации человеческих особей и постоянному стремлению к знаниям. Изучавшая искусство создания восковых фигур Памела Пилбим объясняет его расцвет «признанием великих возможностей отдельной личности».

В галерее миссис Салмон на Стрэнде, содержавшей самое известное в георгианском Лондоне собрание восковых фигур, можно было не только полюбоваться портретными статуями королей и королев, но и лицезреть всевозможные диковинки, такие, например, как волосатый мальчик, прозванный «маленьким дикарем Питером». Там же можно было с легкостью заказать и собственный «портрет», как и портрет кого-нибудь из родных. Конкурентка миссис Салмон миссис Миллс, с 1690-х годов выставлявшая свои работы в здании Эксетерского зверинца на Стрэнде, также предлагала посетителям заказать у нее «эффигии покойных друзей и близких за умеренную плату».

В 1770-х годах в Париже мать юной Марии Гросхольц служила экономкой у швейцарского врача Филиппа Курциуса, открывшего в себе талант создания анатомических пособий из воска. Марию он называл своей племянницей, но, вполне возможно, на самом деле она была его незаконной дочерью. По прошествии некоторого времени Курциус открыл в Париже «кабинет», или же музей, восковых фигур. Мария училась у него лепке воском, и, видимо, делала это весьма искусно. Первую свою работу, голову Вольтера, она вылепила в семнадцать лет.