Жан-Кристоф Руфин - Кругосветное путешествие короля Соболя

Все плаванье обернулось потерянным временем. Было очевидно, что надо поворачивать обратно. Пока мы там оставались, я старался сделать наше пребывание полезным, собирая как можно больше информации об этих берегах, к которым мало кто из мореплавателей сумел приблизиться. Наконец, в один прекрасный день ко мне заявилась делегация от пассажиров, чтобы торжественно попросить меня сменить курс.

Я охотно согласился, не выказывая своего удовлетворения. Напротив, я воспользовался случаем, чтобы на будущее потребовать от них полного повиновения. Нам предстояло преодолеть еще много препятствий, и я знал, что абсолютная власть будет необходима, но, возможно, недостаточна. Если хитроумные наставления Башле были полезны мне на Камчатке, то пребывание на этом переполненном людьми корабле грозило прямым столкновением, если не рукопашной. Уроки отца в очередной раз оказались нелишними.

Мы сразу же повернули на восток. Из имевшихся у меня карт я знал, что нам предстоит пересечь морское пространство, отделяющее Россию от Америки. Едва показались берега этого континента, я направил судно на юг, до самой Аляски. На этом пути лед мало-помалу исчез, зато нас ждали жестокие шторма, грозившие выбросить судно на берег. Мы встали на якорь в бухте острова Унимак. Люди, которых я послал на сушу, выяснили, что и этот остров относится к владениям Охотина. Один старый тайон, что у камчадалов означает «вождь», принял нас, окруженный своими сыновьями. Он очень много знал о Европе, России и других странах. В конце концов он сказал мне, что больше не боится казаков, потому что его дочь вышла за одного из них и теперь тот его защищает. Чуть позже я наткнулся на двух русских, которые утверждали, что они люди Охотина. Я понял, что за одного из них и вышла дочь вождя. Охотин рассказывал мне о браках, которые его люди заключают на подконтрольных ему островах, тем самым обеспечивая расположение местного населения. Благодаря письму, которое вручил мне пират, местные жители оказали нам желаемую помощь. Надо было пополнить запасы воды, и мы воспользовались случаем загрузить бочки сушеной рыбы и засоленной дичи. Найдя место, подходящее, чтобы выправить крен корабля, рулевой отправился на судно вместе с плотниками и ликвидировал течь, которую пробила льдина.

А главное, мы увидели, насколько эти острова богаты пушниной. Животные, которые стали редки в Сибири и на Камчатке из-за слишком активной охоты, на этих пустынных землях водились в изобилии. Прогуливаясь чуть в стороне от жилищ, мы встречали множество разных зверей с шелковистым мехом, которых, казалось, даже не пугало наше присутствие. Афанасии больше всего нравились белые соболя [28] Белый соболь — редчайший представитель семейства куньих, которого встретить удается не каждому охотнику, захотевшему поймать это чудо. Высокая стоимость белого соболя объясняется малочисленностью особей. . Ей удалось приручить одного, и она гладила его целыми днями. Я не уставал смотреть, как ее длинные тонкие пальцы зарываются в густой светлый мех. Соболь — маленький зверек, который кажется хрупким и тем не менее выживает в самом суровом климате. Его изумительно мягкий и чистый мех служит ему надежной защитой. Увы, именно из-за меха люди охотятся на соболя. Афанасия впадала в отчаяние при виде огромных кип меха, которые приносили в деревню охотники.

Люди Охотина подарили нам большую партию мехов, другие мы купили у них сами. Многие камчадалы, которых мы взяли на борт, решили остаться здесь. Они и представить себе не могли такого изобилия.

К несчастью, на этих островах существовал обычай, который повлек за собой досадные последствия. Здесь было заведено, что туземцы предлагают женщин тем гостям, которым хотят оказать особый почет. Мне пришлось очень скоро пожалеть о распутных настроениях, воцарившихся в экипаже. И когда я объявил сбор к отплытию, то заметил, что многие затаили на меня злобу.

Мы снова вышли в море. На следующий же день верные мне члены экипажа, которым я поручил следить за остальными, доложили, что на борт тайно взяли туземных женщин. Я велел разыскать их по трюмам. Несчастных оказалось двадцать одна. По крайне удачному стечению обстоятельств мы плыли вдоль цепи островов. Я велел причалить к ближайшему. Шлюпки в два приема перевезли женщин на сушу.

Их дружки попытались вмешаться, чтобы помешать высадке. Верные мне люди взяли их на мушку. Те бросали на нас ненавидящие взгляды и сыпали проклятиями, я сделал вид, что их не услышал.

Недовольство только и ждало случая прорваться. Оно росло по мере того, как мы входили в более мягкие широты. Опасность вроде бы отступила, но праздность во время плаванья толкала на желчные разговоры и придавала смелости тем, кто в настоящих испытаниях был так очевидно ее лишен.

Афанасия выздоровела. В ночной тьме нам удавалось урвать моменты покоя и нежности. Но не приходилось надеяться, что мы сможем наслаждаться близостью, как бы нам того ни хотелось. Едва зародившись, наша любовь наталкивалась на препятствия. Сначала моя рана, потом пребывание в скрипучей утробе судна, где сквозь дыры в перегородках все было видно и слышно. К тому же роль капитана требовала от меня постоянной бдительности. И я вынужден был проявлять суровость, не позволявшую расслабиться, даже когда лежал рядом с Афанасией.

Между прочим, вскоре мне пришлось удостовериться, насколько бдительность была необходима. Через несколько дней после того, как мы покинули обширные территории Аляски, случилось происшествие, которое могло нас погубить.

Несколькими днями раньше Афанасия предупредила меня относительно все того же Степанова. Узнав, что она на борту и я удостоился ее любви, несчастный безумец вновь воспламенился. Он попытался очернить меня в глазах Афанасии, остановив ее однажды вечером, когда она шла по палубе. Он вынудил ее выслушать все его наветы. По его словам, я был уже женат в Европе и просто пользовался ею, обесчестив и не имея ни малейшего намерения когда-либо на ней жениться, и так далее. Она заспорила с ним, и в конце концов он на нее разозлился. Он даже заявил, что она такая же скверная, как и я, и он не удивлен нашему решению составить чудовищную пару, которую ждет неизбежный мрачный конец. Его выходка отчасти нас насмешила. Но Афанасия была убеждена, что Степанов на этом не остановится. И оказалась права.

Мы шли курсом на юго-запад. Согласно очень неполным картам, которые я увез из Большерецка, нам предстояло покинуть широту Алеутских островов, бывших продолжением земель Аляски, и переместиться в широты, простирающиеся к югу от Камчатки до севера Японии.

Во время этого долгого плаванья мы могли рассчитывать только на имевшиеся запасы пресной воды и пищи. На последней стоянке мы выпекли хлеб и сделали из испортившейся муки лепешки. Мы загрузили восемнадцать бочек воды, но я опасался, как бы жара в тех областях, куда мы направлялись, не покоробила обручи и они не потекли. Чтобы избежать нехватки воды и еды, я распорядился ввести ограничения. Мы не пробыли в плаванье и двух дней, когда передо мной стала собираться толпа пассажиров. Выйдя из их рядов, крайне возбужденный Степанов приблизился ко мне.