Ларс Браунворт - Краткая история крестовых походов

Дружеское расположение по отношению к империи обладало и другими преимуществами. При наличии доступа к ресурсам крестового похода достичь намеченных целей Боэмунду было бы гораздо проще, а Алексий, как римский император, обладал властью де факто назначать лидера. После такого выдвижения Боэмунд стал бы ключевой фигурой великого альянса между Западом и Востоком.

Несмотря на вражду, с некоторых пор возникшую между норманнами и византийцами, у Боэмунда было несколько причин оптимистично оценивать свои шансы [48]   Всех представителей Запада византийцы называли «франками». Исключение составляли лишь норманны, которые, в отличие от других, слишком явно заявляли о своем существовании. . Он понимал византийцев больше любого другого представителя Запада. Достаточно хорошо, по-видимому, говорил на греческом, чтобы общаться, прекрасно знал имперский протокол и лично обладал огромным даром убеждения. Если Алексий заупрямится, ему, по крайней мере, удастся получить сведения о том, на чем сошлись другие принцы-крестоносцы. Потом соответствующая возможность представится сама собой – это будет лишь вопрос времени. Прием, оказанный ему в Константинополе, воодушевлял. Обычно гостей перед императорской аудиенцией несколько дней держали на карантине, а целая армия чиновников, ответственных за протокол, дотошно растолковывала им, как себя вести. Но Боэмунду пришлось провести одну-единственную ночь в монастыре Святых Косьмы и Дамиана, к счастью, без всяких придворных, после чего ему прислали специальный эскорт и отвели в Великий дворец.

Скорость, с какой он обошел византийскую бюрократию, – честь, которой не удостаивался ни один представитель Запада, – представляла собой свидетельство того, насколько серьезно Алексий воспринимал Боэмунда. К тому же если учесть кошмарное поведение некоторых других крестоносцев, приехавших до него, то верховный правитель Византии конечно же шел на определенный риск.

Достоинство императора – кто бы в данный момент ни занимал трон – в представлениях византийцев обладало высшей значимостью. Империя, быть может, и несколько ослабла по сравнению с прошлыми веками, но это не мешало ей оставаться «вселенским христианским государством», монарх которого стоял выше любой мирской власти. И хотя теперь она уже не притязала на политическую преданность всех христиан, но по-прежнему требовала от них уважения. Только вот крестоносцы никак не демонстрировали должного почтения.

С точки зрения Алексия, поступки западных крестоносцев граничили с хамством. Вместо того чтобы благодарить его за дары, многие дворяне считали их либо слишком скупыми либо приписывали им некое «двойное дно». Некоторые ворчали в поисках оправданий, утверждая, будто это вовсе не дары, потому как на имперских рынках все настолько дорого, что они тут же попадают обратно в руки императора. Роптали даже те, кому их удавалось сохранить, ведь на фоне бросающегося в глаза богатства императора его щедрость не выглядела такой уж впечатляющей. Его обвиняли в том, что он раздавал сущую безделицу, а некоторые даже нагло жаловались на то, что получали подачки не с такой скоростью и постоянством, как им хотелось бы.

Постоянное глумление над щедростью Алексия еще больше укрепило невысокое мнение византийцев о жителях Запада.

Если знать проявляла высокомерие, то рыцари были еще хуже. В присутствии императора обычно полагалось стоять, но вместо этого один из людей Годфри растянулся на троне Алексия, настолько грубо нарушив протокол, что в другое время это могло бы привести к войне. Алексий оскорбление частично проглотил, но, когда другой крестоносец мягко укорил нарушителя, упрямец не только отказался встать, но и оскорбил императорскую честь.

Норманны, еще совсем недавно открытые враги империи, тоже могли вести себя невыносимо, но, к счастью, Боэмунд, благодаря своим амбициям, жестко держал их в узде. Чтобы снять напряжение, главнокомандующий норманнов приказал армии встать лагерем в нескольких милях от города, а в столицу отправился с небольшой охраной. Его деловая встреча с Алексием была сколь вежливой, столь и короткой. Когда его попросили дать клятву, он, не колеблясь ни минуты, присягнул на верность императору, обязавшись считать его своим верховным правителем, и согласился возвратить ему все отвоеванные территории. А встав, льстиво попросил называть его Великим слугой Востока.

Алексия эта просьба поставила в неудобное положение. В отличие от большинства раздаваемых им титулов, внушительно звучавших, но лишенных реального наполнения, тот, о котором просил Боэмунд, представлял собой один из самых могущественных постов во всей империи. Великим слугой называли главнокомандующего всеми имперскими силами в Азии. Этот титул де факто превратил бы Боэмунда в предводителя крестового похода, а в перспективе и в соперника самого императора.

Поставить Боэмунда во главе большей части имперских войск конечно же представлялось делом немыслимым, поэтому Алексий, вынужденный отказать в первой же просьбе, высказанной его новым вассалом, оказался в щекотливом положении. Он тактично возразил, что для этого сейчас не самый подходящий момент, но смутно намекнул, что означенный титул князь может заслужить надлежащей комбинацией преданности и храбрости. После нескольких шуток и обещания Алексия послать армии Боэмунда подкрепление и припасы варяг ушел и вернулся к своему войску.

Боэмунд пришел к выводу, что добился значительного успеха. На самом деле он совсем не думал, что его назначат Великим слугой, но теперь наверняка знал: этот отличительный титул не даруют ни одному другому принцу. Более того, когда император действительно пришлет подкрепление и припасы, ему будет гораздо проще убедить других крестоносцев в том, что их с Алексием объединяет особое согласие и взаимопонимание.

Единственное, что теперь омрачало их ровные отношения, было поведение вспыльчивого племянника Боэмунда Танкреда, который буквально встал на дыбы, узнав, что ему тоже предстоит дать клятву. Когда ему в конечном счете пришлось предстать перед императором, он сделал это с большой неохотой. Когда же после него присягу принесли несколько дворян помельче, Алексий преподнес каждому из них дары, уточнив: если они не понравятся, достаточно будет лишь сказать, что именно хотелось бы получить.

Танкред, видимо вдохновленный бесстрашием дяди, подношения отверг, взамен выразив желание заполучить императорский шатер, набитый золотом.

По сути, это было даже хуже, чем просить титул Великого слуги. Шатер служил символом власти императора и зримым напоминанием его могущества. Как и все, что так или иначе ассоциировалось с троном, он характеризовался немалым размахом и для походного шатра располагался слишком близко к дворцу. Один из современников в своих летописях называл его «городом с атриумом, окруженным башенками», и его потеря в бою приравнивалась к потере императорского дворца. Основой для него послужил знаменитый банкетный шатер Александра Великого – он был оборудован складной мебелью и мог вместить до пятисот человек [49]   Шатер Александра был еще больше – в нем было девяносто кроватей, сто диванов и огромная приемная, по некоторым данным, способная вместить до десяти тысяч человек. .