Александр Широкорад - Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

– Привезли его. Я обрадовался. Думал, у него душа. А теперь пожил с ним, вижу – просто болван. Придется его переточить у себя…

Точно так же, как к живым существам, он относился к листам стали, к частям машин, к счетной линейке, уже не говоря о его чертежах и сложных математических вычислениях. От каждого его слова веяло верой в свой аппарат и упорной настойчивостью. О революции он говорил мало, с пренебрежением отзывался о нелегальной литературе и отмечал многие, по его мнению, ошибки в тактике партии. Зато террор он считал единственным верным средством вырвать победу из рук правительства. Уезжая из Мюнхена, я уносил с собой если не веру в ценность его открытия, то полное доверие к нему».

В разговорах с Савинковым и Верой Фигнер Азеф превозносил возможности аэроплана: «Подъемная сила позволяла сделать попытку разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец». Фигнер писала в своих воспоминаниях: «Он [Азеф . – А.Ш. ] под большим секретом посвятил меня в проект истребления всей царской семьи посредством аэроплана, с которого можно бросить на дворец достаточное количество бомб».

Уверен, кто-то возмутится – бомбить дворцы, культурные ценности, да там еще будет сотня трупов. Да, но это план одной стороны. А на совести другой стороны реалии: расстрел рабочих с семьями 9 января 1905 г., Ленский расстрел 1912 г., массированное применение артиллерии против безоружного крейсера «Очаков», рабочих района Пресни в декабре 1905 г. и т. д.

Разоблачение Азефа в самом начале 1909 г. вынудило руководство Боевой организации задуматься над дальнейшей судьбой аппарата Бухало. В конце концов решили перенести его мастерскую из Мюнхена в окрестности Штутгарта, подстраховавшись таким образом на случай выдачи Азефом ее местоположения жандармам и последующего захвата ее германской полицией. Раскрытие же самого плана авиаудара эсеров не беспокоило, поскольку реальных средств защиты у полиции тогда не было.

В начале 1910 г. Бухало приступил к сборке аэроплана, но вскоре дело застопорилось – денег потребовалось гораздо больше, нежели планировалось.

Эсеры же давать новые средства отказались, хотя касса их в 1910–1912 гг. вовсе не пустовала.

В итоге Бухало продал документацию на свой аэроплан немецкому заводчику. В августе 1913 г. Бухало с горечью писал Савинкову: «Работал для России, получит Пруссия; работал для мира, получит военное ведомство».

Любопытно, что и охранка тщательно следила за успехами в воздухоплавании. Так, жандармский генерал А.В. Герасимов летом 1909 г. писал своему агенту эсеру А.А. Петрову: «Читал в газетах, что в первых числах октября в Париже будет какой-то конкурс аэронавтики, и мне пришла в голову мысль – не воспользуется ли наша братия этим новым изобретением для своих высоких целей? Как Вы думаете – сообщите».

В 1915 г. идеей авиационного теракта заинтересовались военные. Дело в том, что еще Русско-японская война показала полнейшую неспособность Николая II управлять империей. А в 1914 г. целый ряд прозорливых людей из всех сфер общества указывали на неизбежность краха монархии и революции в России в случае начала войны с Германией. Среди них были министр внутренних дел Петр Николаевич Дурново, великий князь Николай Михайлович и другие. Ну а поражения 1915 г., министерская чехарда и многое другое заставили прийти к аналогичным выводам сотням, если не тысячам русских генералов и офицеров.

Ну а как известно, у думающих военных застольные разговоры о любви к отечеству автоматически приводят к вопросам: «почему все так плохо?», «кто виноват?», «что делать?» и «с чего начать?».

Уже в конце 1915 г. военные заговорщики разработали два варианта устранения императора – «железнодорожный» и «авиационный».

История «авиационного варианта» покрыта тайной. А.Ф. Керенский в книге «Россия на историческом повороте» писал, что в 1915 г. одну из версий «авиационного варианта» предложил летчик-истребитель капитан Костенко. О том же упоминают и другие авторы.

Николай Михайлович Костенко в 1904 г. окончил Николаевское инженерное училище и через три года был зачислен в состав Брест-Литовского воздухоплавательного отделения. Дело в том, что с конца XIX века при больших крепостях начали создать воздухоплавательные отделения, а с 1910–1911 гг. – авиационные отряды. Где-то в это время Костенко и перевелся в авиационный отряд при Брестской крепости. Замечу, что в 1912 г. Инженерное ведомство заставили построить подземные бетонные ангары для этого отряда.

Если верить воспоминаниям современников, было два основных способа реализации «авиационного варианта» – разбомбить императорский автомобиль с горизонтального полета на сверхнизкой высоте или сбросить бомбу из пикирующего самолета. В последнем случае не было ясно, сумеет ли летчик вывести аппарат из пике. Скорее всего, он в этом случае стал бы смертником.

Однако авиационный вариант реализован не был, а сам Н.М. Костенко подался к гетману Скоропадскому. Кстати, в 1917 г. он уже был подполковником. С 1 апреля по 12 ноября 1918 г. Костенко служил начальником Технического отдела Управления инспектора воздухоплавания при «державной» армии.

Возникает естественный вопрос, а почему историки так мало знают об «авиационном варианте»?

Есть пословица: «У победы множество отцов, а поражение всегда сирота». С Февральским переворотом 1917 г. все вышло совсем наоборот. Все заговорщики после свержения самодержавия стали отказываться от своего участия в перевороте и сквозь зубы признавать очевидные факты – захват царя в Пскове, убийство Распутина и т. д. Но и в последних случаях современники тщательно скрывали любопытные детали.

Дело в том, что после прихода большевиков к власти все военные заговорщики оказалась в белых армиях или в эмиграции. А там рассказывать о своем участии в заговоре против царя стало не только дурным тоном, но и опасно для жизни.

Зато в серьезности «авиационного варианта» нас убеждают беспрецедентные приказы Николая II.

К 1914 г. русские армия и флот, в отличие от германских, не имели зенитных орудий. В результате в 1914–1916 гг. были созданы десятки кустарных «самоделок на коленке» – приспособлений для стрельбы по самолетам из состоявших на вооружении орудий – из 76-мм полевых пушек обр. 1900 и 1902 гг., 75-мм морских пушек Кане, 57-мм капонирных пушек Норденфельда и даже из 122-мм гаубиц. Так, поручик Рекалов создал 76-мм зенитную установку на базе паровой молотилки.

И вот уже в апреле 1915 г. была сформирована Отдельная батарея для воздушной охраны императорской резиденции в Царском Селе. Она состояла из трех полубатарей с двенадцатью 76-мм полевыми пушками образца 1900 г. на неподвижных кустарных установках системы генерала Розенберга и автомобильной полубатареи с четырьмя пушками образца 1914 г., а также пулеметной команды.