Сергей Нечаев - Кто убил Жозефину? Тайна смерти жены Наполеона

Сабля – память об отце – была возвращена. На следующий день Жозефина, никогда не упускавшая возможности воспользоваться удобным случаем, посетила генерала Бонапарта, чтобы поблагодарить его за любезность. Одного взгляда, одного слова благодарной признательности этой женщины хватило для того, чтобы Наполеон без ума влюбился в нее. Через несколько дней пылкий корсиканец нанес Жозефине ответный визит. А через месяц она уже стала его любовницей…

Генерал Бонапарт возвращает Эжену де Богарне саблю его отца

Красивая легенда! И она весьма выгодна Наполеону. Однако более вероятной представляется другая версия, согласно которой Наполеон и Жозефина обязаны своим знакомством хитроумному Полю Баррасу.

На самом деле, понимая, что теперь ей предстоит беспокойная жизнь куртизанки, Жозефина сняла недорогую квартирку, где открыла салон и принимала в нем богатых клиентов: банкиров, крупных дельцов, политиков, стоявших у власти. Но денег, полученных за продажную любовь, все равно не хватало, – ее новая профессия требовала больших затрат. Тогда Жозефина принялась обхаживать более крупную дичь, «кабана» Поля Барраса, ставшего к этому времени одним из самых могущественных людей во Франции.

И она была не одна. Новые общественные отношения изменили образ жизни многих женщин, и вместе с ней украшением общества, собиравшегося у Барраса, стали Тереза Тальен, муж которой, маркиз де Фонтене, эмигрировал, и которая тоже провела некоторое время в тюрьме, а также мадам де Шато-Рено.

И, надо сказать, новый вождь республики с сочувствием отнесся к молодой вдове, пострадавшей от якобинского террора. По-видимому, она увлекла его, и, вероятно, он был для нее больше, чем просто покровитель. Во всяком случае он поместил Жозефину и ее детей в роскошный дом и принялся исполнять все ее прихоти.

Любвеобильный Баррас рассчитывал лишь на мелкую интрижку с прелестной мадам де Богарне, на скоротечность их связи, но, как оказалось, сильно заблуждался на сей счет. Нежданно-негаданно через пару месяцев он осознал, что не в силах ее бросить, как он без всякого сожаления прежде бросал десятки приглянувшихся ему женщин.

Жозефина, не отличавшаяся строгостью поведения, была окружена золотой молодежью, кутилами и прожигателями жизни, добивавшимися ее благосклонности. В салоне ее всегда было весело и шумно, и легко забывались все заботы и кровавые дни террора. Немного поблекшая красавица, которой уже было тогда тридцать два года, она умела все же искусно скрывать следы времени на своей наружности. Она была грациозна, мила, кокетлива и умела прекрасно одеваться.

Целых девять месяцев Жозефина пребывала на вершине блаженства.

Но потом Поль Баррас стал тяготиться своей любовницей, лишавшей его прежних беззаботности и свободы, и все чаще подумывал, кому бы ее половчее спихнуть, но пока не находил вокруг достойных кандидатов.

Историк Рональд Делдерфилд описывает Жозефину де Богарне в то время следующим образом:

«Она была, скорее, статной, нежели красивой, грациозной, нежели пленительной. Обладала хорошей фигурой, приятным голосом, правильными чертами лица и на редкость плохими зубами. Настолько плохими, что она научилась смеяться, не показывая их».

Плохие зубы – это то, что отмечала в своих «Мемуарах» и язвительная герцогиня д’Абрантес (жена генерала Жюно), хорошо знавшая Жозефину. Она характеризовала любовницу Барраса так:

«В это время Жозефина была еще прелестна; зубы ее были ужасно испорчены, но когда она сжимала рот, то казалась, особенно в нескольких шагах, молодой и прекрасной женщиной».

Жозефина знала все, что необходимо знать, чтобы в самом выгодном свете демонстрировать свои привлекательные стороны. Бог наделил ее изысканным вкусом, никогда не позволявшем ей надевать вещи, которые ей не шли.

У Десмонда Сьюарда читаем:

«В ее тридцать два года Жозефину трудно было назвать даже хорошенькой: с неправильными чертами и отвратительными зубами (ей даже пришлось приучиться улыбаться, не показывая их) она была далеко не красавицей. И тем не менее она обладала особой притягательностью <���…> и знала, как извлекать наибольшую выгоду из своих достоинств, к числу которых относились роскошные шелковистые волосы каштанового цвета и темно-голубые глаза с удивительно длинными ресницами <���…> Вообще в ней было нечто экзотическое, во Франции восемнадцатого столетия она была наиболее близка к тому, что принято именовать южной красоткой. Одевалась она безукоризненно, умело и с шиком носила драгоценности и постоянно окружала себя цветами, морем цветов. Более того, эта аристократическая гражданка была до мозга костей аморальна и с таким опытом в постельных утехах, который и не снился молодому генералу Буонапарте».

Впрочем, тут есть и совершенно другие мнения. Например, русский писатель и историк Н.А. Полевой утверждает:

«Клевета обвиняла Жозефину в беззаконной связи с Баррасом. Жозефина надоела ему, говорили клеветники, и он предложил руку ее Наполеону, обещая ему за то начальство над Итальянской армией. Благородный характер и вся жизнь Жозефины опровергают рассказы клеветников, а начальство над Итальянской армией было довольно странным приданым, ибо оно не представляло никакой блестящей будущности».

Но пока до знакомства с Наполеоном и назначения его в Итальянскую армию было еще далеко, а Жозефина хоть и была по уши в долгах, тем не менее всячески пускала пыль в глаза, стараясь создать у окружающих эффект полного благополучия и богатства. На некоторых ей удавалось произвести впечатление, но большинство понимали, что она – всего лишь содержанка Поля Барраса с двумя малолетними детьми на руках. А вот последнему, как мы уже говорили, она изрядно поднадоела, и он принялся искать для нее достойную партию.

Подходящим кандидатом оказался Наполеон Бонапарт, в услугах которого нуждался Баррас, и он счел, что чары Жозефины лучше всего помогут ему в подчинении молодого талантливого генерала, назначенного в 1795 году командующим Внутренней армии.

С другой стороны, Жозефина де Богарне принадлежала одновременно к обществу старого и нового режимов. Брак с ней мог создать Наполеону тот прочный фундамент в обществе, которого ему так недоставало. Он мог заставить французов забыть про его собственное скромное корсиканское происхождение.