Александр Бушков - Томагавки и алмазы [litres]

Интересы Бентама были крайне разносторонними. Не чужд он был и «банковскому делу, о чем написал трактат „В защиту ростовщичества“». Суть ясна из цитаты самого Бентама: «Моя старая мечта состоит в том, чтобы проценты были так же свободны, как и любовь». Другими словами, проценты дозволены самые людоедские, потому что это полезно – ростовщикам, конечно, но никак не их должникам.

Что до любви, взгляды на нее у Бентама были достаточно своеобразными. Один из его трактатов назывался «О педерастии», в котором Бентам защищал не только это занятие, но и скотоложство (объективности ради нужно уточнить: неизвестно, был ли Бентам практиком или только теоретиком).

Ну а попутно Бентам занимался самой настоящей информационной войной. В 1789 г., когда мирным вроде бы созывом Генеральных Штатов во Франции понемногу раскрутилась кровавая вакханалия революции, по Парижу гуляли тысячи брошюр, высмеивавших и дискредитировавших королевскую власть. Большая их часть печаталась по ту сторону Ла-Манша, в ведомстве, которым как раз и заведовал Иеремия Бентам…

Который наверняка имел отношение и к «деньгам на революцию» – британцы снабжали золотом самые разнообразные политические силы. Речь шла об ослаблении векового соперника, а значит, чем больше будет хаоса, тем лучше. Лет сто назад британская разведка эту тактику уже пускала в ход, спонсируя во Франции и гугенотов, и католиков.

(Интересная подробность. Одним из первых шагов революционного правительства Франции была отмена внешних таможен – как пережитка монархии. После чего любой купец, в первую очередь английский, мог ввозить в страну товары кораблями, не платя и медного гроша пошлины. А параллельно была распушена еще сохранявшая кое-какие мускулы французская Ост-Индская компания – опять-таки как пережиток отжившей свое монархии. Кому это было на пользу в первую очередь, вы и без меня догадаетесь, не маленькие.)

Но, пожалуй, вершиной торжества Бентама была тюрьма нового типа, названная «Паноптикон» и созданная Бентамом на пару с братом Самуэлем, известным механиком. Иеремия поставлял идеи, Самуэль рисовал чертежи.

Собственно, это была не тюрьма, а трудовой лагерь. По замыслу братишек Бентамов, взрослые день и ночь, посменно должны были работать на станках, а приводили их в движение их же собственные дети – так же посменно кружились на каруселях, присоединенных к станкам ремнями и маховиками. За рабочими предполагалось поддерживать непрерывный контроль при помощи сложной системы зеркал – чем не нынешние видеокамеры? И наконец, над входом предполагалось укрепить вывеску «Если бы они трудились на воле, не стали бы здесь рабами». Сравните с вывеской над воротами одного из нацистских концлагерей: «Труд делает свободным». Как по мне, разница невелика.

Вот эта идея Бентама откровенно не пошла. Ее не стали внедрять и в самой Англии, привыкшей ко всякому зверству. В 1787 г. Бентам посетил Россию, добился аудиенции у князя Потемкина и попытался его заинтересовать столь передовым проектом. Свидетелей беседы не было, но, судя по тому, что Бентам вскоре покинул Россию, где так и не было внедрено абсолютно ничего похожего, Потемкин столь прогрессивную идею отверг, быть может, с помощью тех народных словечек, на которые он был большой мастер. Светлейший князь был человеком крутым и суровым, но не жестоким и лишенным хотя бы капли садизма. Наверняка он как сущий варвар оказался не в состоянии воспринять передовые достижения европейской цивилизации…

Когда во Франции короля Людовика окончательно свергли, Бентам объявился и там и предложил свой проект якобинцам – самому радикальному крылу революционеров. При этом он соглашался вести все работы под собственным руководством и совершенно бесплатно: «Позвольте мне создать тюрьму по этой модели, и я сам буду тюремщиком. Нация ничего не потеряет: я буду работать бесплатно. Чем больше я об этом думаю, тем определеннее мне кажется, что осуществление проекта должно быть в руках его автора».

Якобинцы, недолго посовещавшись, прогрессивный проект решительно отклонили. Ни при какой погоде не из гуманизма – гуманизмом эти ребятки никогда не заморачивались. Просто «Паноптикон» смотрелся слишком затратным и хлопотным предприятием. С «врагами народа» (вот именно, этот термин ввели как раз французские революционеры) они предпочитали расправляться дешевле, быстрее и незатейливее: десятками вели на гильотину, набивали «врагами народа» баржи и топили, связывали по несколько десятков человек одной веревкой и расстреливали.

(С одним из таких расстрелов связан трагикомический случай. Когда стали сличать число трупов со списком смертников, обнаружились два совершенно неизвестных покойника, ни в каких списках не значившиеся. Тут только кто-то вспомнил, что двое приговоренных орали, надсаживаясь, что никакие они не враги народа, а самые натуральные революционные полицейские. По запарке их допустили в расход вместе с остальными. Ну пожали плечами; издержки революции… Тем дело и кончилось.)

Бентам пожал плечами, ничуть не огорчившись отказом, – в конце концов, «Паноптикон» был его личной самодеятельностью, а по службе у него были другие задания.

Которые он и взялся выполнять со всем пылом. Обнаружилось вдруг, что Бентам – чистой воды республиканец. Как говорил он сам, «я был бы плохим мыслителем и негодным гражданином, если бы, оставаясь сторонником монархии в Лондоне, не стал республиканцем в Париже». Вот такие англичане загадочные зверюшки, иногда их психологию обычному человеку понять трудно, как ни бейся.

На мелочи Бентам не разменивался: для многочисленной и влиятельной партии жирондистов (радикальные буржуа) он создал целую идеологическую платформу, предельно либеральную, где слово «свобода» повторялось чуть ли не через слово. Причем на первом месте стояла «свобода торговли». Под этим Бентам понимал то же самое, что впоследствии наши перестройщики: не должно быть ни малейшего вмешательства государства в любой бизнес, невидимая рука рынка расставит все по своим местам. Знакомо, не правда ли? Ну и наверняка подбрасывал золотишко наиболее перспективным членам партии – как же в таких делах без этого. Гранты – тоже не изобретение нашего времени.

Свободный рынок – может быть, вещь и хорошая. Однако Франция и Англия при осуществлении этих принципов оказались бы в заведомо неравном положении. Франция охвачена революционной смутой, все дела в расстройстве. Англия – самая развитая и передовая на тот момент промышленность, самый угнетаемый рабочий класс с самой низкой зарплатой, самым сильным капиталом, копеечным колониальным сырьем. Драка тигра с котенком…