Уилбур Смит - Полет сокола

– Вам бы такой! – воскликнул Типпу, тронув Мунго за рукав.

Мунго перевел подзорную трубу в сторону берега и удовлетворенно хмыкнул.

Из-за мыса, преграждавшего вход в Столовую бухту, выходил корабль Ост-Индской компании с прямой парусной оснасткой. Он представлял собой зрелище не менее роскошное, чем сам «Гурон». Паруса громоздились до небес, корпус сверкал на солнце снежной белизной и цветом бургундского вина. Суда разошлись на расстоянии двух кабельтовых – капитаны с профессиональным интересом оглядели друг друга и обменялись положенными приветствиями.

Робин стояла у борта и вглядывалась в берег. Приближение прекрасного корабля она едва заметила, взгляд ее был прикован к горе с плоской вершиной. Помощь так близка! Столько друзей рядом – британский губернатор, Капская эскадра. Если бы они только знали, что дочь великого путешественника находится в плену на борту невольничьего корабля!

Ход ее мыслей внезапно прервался. В последнее время Робин замечала малейшее движение Мунго Сент-Джона, любое изменение его настроения. Он повернулся спиной к исчезавшему за кормой высокому паруснику и напряженно вглядывался в горизонт по левому борту. Лицо капитана сосредоточенно застыло, тело напряглось, побелевшие пальцы крепко сжимали подзорную трубу.

Робин проследила за его взглядом и впервые заметила над самым горизонтом крошечное белое пятнышко. Оно не расплывалось, как белые гребешки волн, а висело неподвижно, хорошо заметное на ярком солнце. Форма пятна еле заметно менялась, и Робин на миг показалось, что позади него тянется по ветру тонкая черная полоска.

– Господин помощник, что вы скажете об этом парусе?

В голосе Мунго Сент-Джона слышалась озабоченность, даже тревога. Сердце Робин подпрыгнуло в груди. Вспыхнувшая в душе надежда смешивалась со стыдом за предательство.

Клинтон Кодрингтон отчаянно спешил на юг вдоль восточного побережья: напряжение не отпускало его ни на минуту, ни днем ни ночью, надежда и отчаяние поочередно овладевали его душой. Малейшая перемена ветра то пугала, то воодушевляла его, потому что могла ускорить или замедлить бег высокого клипера. Штиль ненадолго окрылил капитана, а когда задул устойчивый юго-восточный ветер, Кодрингтон совсем пал духом.

В последние дни Клинтона терзала еще одна тревога. В долгой тысячемильной гонке он чересчур расточительно сжигал уголь. На палубу поднялся невысокий рыжеволосый механик-шотландец. Смазка и угольная пыль так въелись в его кожу, что казалось, будто он страдает ужасной неизлечимой болезнью.

– Кочегары скребут лопатами по дну бункеров, – мрачно усмехаясь, сообщил он. – Я предупреждал вас, сэр, что если мы хотим…

– Если нужно, жгите судовую мебель! – рявкнул Клинтон. – Можете начать с моей койки, она мне не понадобится.

Механик открыл было рот, но Кодрингтон продолжал:

– Меня не волнует, как вы этого добьетесь, мистер Макдональд, но я хочу, чтобы до самого Кейп-Пойнта котлы работали на полную мощность, и когда мы вступим в бой – тоже.

Через день, в полночь, «Черная шутка» поравнялась с маяком на мысе Кейп-Пойнт. Капитан склонился к переговорной трубе, от усталости и облегчения голос его звучал хрипло.

– Мистер Макдональд, сбавьте пар, но держите топку наготове. Полный ход – по моему приказу.

– Мы зайдем в Столовую бухту, чтобы наполнить бункера, сэр?

– Я дам вам знать, – пообещал Клинтон и захлопнул крышку переговорной трубы.

До Капской военно-морской базы оставалось всего несколько часов хода – утром можно было бы пополнить запасы угля, воды и свежих овощей. Однако Клинтон знал, что стоит бросить якорь в Столовой бухте, как тут же на борт явится адмирал Кемп или кто-то из его людей и свободно распоряжаться кораблем больше не удастся, более того, младший капитан Кодрингтон должен будет многое объяснить.

Чем меньше оставалось пути до адмиралтейства, тем громче звучали в ушах Клинтона предостережения сэра Джона Баннермана и тем меньше он питал иллюзий относительно своего положения. Радостное волнение, с которым он штурмовал невольничьи лагеря и захватывал арабские дхоу с грузом рабов, давно улеглось. Клинтон понимал, что в Столовой бухте ему придется провести недели, а может, и месяцы. Даже если его просто заметят и опознают с берега, адмирал немедленно вышлет в погоню судно с приказом предстать перед лицом правосудия.

Клинтон не испытывал ни малейшего страха перед возможным приговором, а угроза, висевшая над его карьерой, была ему настолько безразлична, что это удивляло даже его самого. Капитана сжигало лишь одно желание, перед ним стояла единственная цель, по сравнению с которой меркло все остальное: успеть перехватить «Гурон», когда тот будет огибать мыс, и так, чтобы никто этому не помешал. Потом что угодно: суд, обвинение, приговор, но прежде всего – «Гурон» и Робин Баллантайн.

– Мистер Денхэм, – окликнул он лейтенанта, стоявшего на темной палубе. – Мы займем боевую позицию для ночного патрулирования в десяти милях от мыса Кейп-Пойнт. Немедленно докладывайте мне о всех замеченных судах.

В каюте Клинтон, не раздеваясь, прямо в сапогах рухнул на койку. Впервые после выхода из Занзибарской гавани на душе стало спокойно. Он сделал все возможное, чтобы достичь мыса Кейп-Пойнт раньше «Гурона», и теперь все в руках Божьих – а на Бога он привык полагаться всегда.

За час до рассвета стюард принес кофе. Оставив кружку остывать возле койки, Клинтон поспешил на палубу. Лейтенант Денхэм шел за ним по пятам.

– За ночь ни одного корабля не замечено, сэр, – доложил мичман, стоявший на ночной вахте.

– Отлично, Феррис, – кивнул Клинтон. – Занимаем боевую позицию для дневного патрулирования.

С рассветом наблюдатели с берега могли различить корабль, поэтому «Черная шутка» предусмотрительно отошла за горизонт, и даже самый острый глаз не сумел бы заметить верхушки ее марселей, не говоря уже о том, чтобы опознать канонерскую лодку и послать адмиралу Кемпу сообщение.

Земля едва виднелась вдали, однако корабль, огибающий мыс, должен был пройти на расстоянии нескольких миль от берега. Высокая грот-мачта «Гурона» и сверкающие на солнце паруса видны не хуже, чем огонь маяка, и если не опустится туман, что маловероятно в это время года, дичь не сможет ускользнуть, в этом Клинтон не сомневался.

Патрулируя участок моря, канонерка передвигалась по сторонам правильного четырехугольника. Клинтон мерил шагами палубу, преследуемый одной мыслью: что, если «Гурон» давно ушел на север и затерялся в безбрежных просторах Южной Атлантики, оставив «Черную шутку» охранять дверцу пустой клетки?

– Парус! – крикнул впередсмотрящий из «вороньего гнезда» на топе грот-мачты.