Шервин Нуланд - Врачи [Восхитительные и трагичные истории о том, как низменные страсти, меркантильные помыслы и абсурдные решения великих светил медицины помогли выжить человечеству] [litres]

Своего апогея эта борьба достигла 24 августа 1572 года, когда несколько десятков тысяч гугенотов были уничтожены в результате четырехдневной вакханалии, известной под названием Варфоломеевская ночь. Но это кровопролитие не сломило волю протестантов, а только усилило их решимость. Убийства, баталии, эпидемия бубонной чумы, измена и политически целесообразные преобразования были характерными чертами этого периода, пока безбожная война велась во имя Бога, завершившись наконец восшествием на трон бывшего протестанта Генриха IV. «Париж стоит мессы» – выражение, приписываемое первому Бурбонскому королю в связи с его прагматическим решением в 1593 году принять католичество.

Возвращаясь к ранее использованной метафоре: если считать поля битвы Западной Европы лабораторией Паре, незрелое состояние французской хирургии и униженное положение хирургов обеспечило огромное количество пустых страниц, которые ему предстояло заполнить. В Париже четырнадцатого и пятнадцатого веков лечение больных было возложено на три иерархические группы. Первую как по качеству знаний, так и по социально-экономическому уровню составляли врачи, бывшие членами медицинского факультета Парижского университета. Как и большинство докторов Европы, они обучались на латинском и греческом языках, считались высокообразованными и лечили своих подопечных микстурами и полезными рекомендациями. Привилегированное положение и высокий статус позволяли им не только смотреть сверху вниз на другие группы целителей, но и осуществлять серьезный контроль над всеми аспектами медико-хирургической практики и обучения. С особым неприкрытым презрением они относились, в частности, к занимающей самое низкое положение в иерархии группе – цирюльникам. Считалось, что они не намного лучше, чем такие мало подготовленные, бродящие по всей Европе лекари, больше похожие на шарлатанов, как костоправы, специалисты по вырезанию грыж, вырыванию зубов, и так называемые литотомисты, занимавшиеся камнесечением.

Между врачами и цирюльниками располагалась группа, которая существовала только в Париже. Это было содружество хирургов, известное как «Братство Святого Пришествия», позже, когда его статус несколько повысился, названного колледжем Св. Пришествия. Члены организации отличались высокомерным и зачастую смешным, с претензией на свойственное университетским профессорам достоинство, поведением. Но, надевая халаты (их называли хирургами в длинных халатах), следуя квазиакадемическим церемониям и раздавая степени, они не становились академическим факультетом. Все, что они делали, это постоянно конфликтовали с настоящими академиками медицинского факультета и настоящими хирургами, которыми были скромные цирюльники.

Братья Святого Пришествия не были хирургами. С их притязаниями на статус врачей с академической степенью Парижского университета на протяжении многих десятилетий они постепенно отдалялись от практического ухода за больными. Они редко делали операции, предпочитая решать хирургические проблемы с помощью медикаментов, надменных советов или прижигая каленым железом воспалившиеся или кровоточащие раны. Объединение в братство позволяло им, прежде всего, отстаивать свои права, подражать сообществу врачей-академиков и защищать, как мы бы сказали сегодня, их епархию от постоянных посягательств цирюльников. По словам биографа Паре Джозефа Малгьяна, написанным в девятнадцатом веке, колледж Святого Пришествия был «гораздо менее знаменит… своими заслугами перед наукой, чем светскими схватками с цирюльниками и врачами Парижа».

И еще кое-что о цирюльниках. По всей Европе именно они на протяжении веков занимались лечением мелких ран и болячек. Когда врач предписывал кровопускание или скарификацию, физически процедуру выполнял цирюльник. Постепенно врачи стали все с большим презрением относиться к практическим хирургическим процедурам, и их все чаще и чаще проводили цирюльники, за исключением Парижа, где братья Святого Пришествия пытались оттеснить цирюльников от этой деятельности в собственных интересах. Результат всех этих событий лучше всех описал Монтень: «Цирюльники все больше становились похожи на хирургов [колледжа Св. Пришествия] и посягали на их сферу деятельности; хирурги же, с одной стороны, стремились сокрушить и унизить цирюльников и, с другой стороны, подражали врачам; и, наконец, врачи, в первую очередь занятые размежеванием и оскорблением хирургов, позже, подчиняясь естественному ходу вещей, начали привлекать цирюльников в качестве помощников».

В течение двухсот лет между ними продолжалась борьба, с прошениями, судебными исками, постановлениями и постоянным соперничеством не только в отношении сферы деятельности, но и в области преподавания: кто, чему и кого должен учить и на каком языке. Наконец, в первом десятилетии шестнадцатого века факультет медицины принял несколько итоговых решений. Во-первых, было официально узаконено положение цирюльников, которых теперь стали называть корпусом цирюльников-хирургов, обязали посещать лекции по анатомии и хирургии на факультете и сдавать не только экзамен на звание мастера-цирюльника, но и проходить квалификационное испытание под эгидой университета. После этого их принимали в колледж Св. Пришествия, а члены данного сообщества должны были поступать на медицинский факультет в качестве врачей-регентов. Хотя соперничество на этом не закончилось, накал хронической вражды заметно снизился. Таково было положение дел, когда Амбруаз Паре начал свою карьеру хирурга в 1536 году.

Сын краснодеревщика, он родился в 1510 году в городе Лаваль, в то время провинции Мэн, граничащей на севере с Нормандией и на западе с Бретанью. Существует немало причин полагать, что члены его семьи были гугенотами, что, возможно, осложняло положение Паре во время религиозных войн, о чем будет сказано ниже. Его первым учителем был капеллан, с которым его отправили за границу. Позже его отдали в ученики цирюльнику-хирургу, и в течение короткого периода времени он получил должность полкового хирурга в больнице «Отель Дье», а четыре года спустя отправился на войну с маршалом де Монжан к стенам Турина, где произошел подробно описанный выше решающий эпизод с кипящим маслом.

Когда маршал де Монжан умер в 1539 году (по-видимому, от болезни печени, традиционной для француза болезни), его преемник настоял на том, чтобы Паре остался в армии, поскольку репутация молодого хирурга значительно возросла благодаря хорошим результатам его работы. Однако он предпочел вернуться в Париж, где заработанные на войне деньги позволили ему сдать квалификационные экзамены в 1541 году. В том же году он женился и поселился у моста святого Мишеля на левом берегу Сены, где купил лавку и занимался практикой в качестве опытного цирюльника-хирурга. Когда спустя годы его финансовое положение улучшилось, он приобрел ряд зданий по соседству (сегодня это площадь св. Мишеля) и в Медоне, в нескольких милях к юго-западу от Парижа. Любопытно, что кюре Медона в то время был не кто иной, как деспотичный Франсуа Рабле. Трудно поверить, что Паре и блестящий врач-священник не знали друг друга, однако никаких письменных свидетельств об их знакомстве обнаружено не было.