Николай Стариков - Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

Я вернулся из поездки на Север. Там строили один военный объект, крупное предприятие. А дорога к этому объекту никуда не годилась. Сначала там через болото провели шоссе, которое было, как подушка, и все шевелилось, когда проезжали машины, а потом, чтобы ускорить дело, не закончив строительство железной дороги, просто положили на это шоссе сверху железнодорожное полотно. Часть пути приходилось ехать на машинах, часть на дрезинах или на железнодорожном составе, который состоял всего из двух грузовых вагонов. В общем, ерунда, так дело не делается.

Будучи в составе комиссии, в которую входили представители разных ведомств, адмирал присутствовал на докладе Сталину. Несмотря на возражения Исакова, глава комиссии доложил вождю, что «все хорошо, все в порядке, и формально был прав, потому что по линии объекта, находившегося непосредственно в его подчинении, все действительно было в порядке, а о дороге он даже не заикнулся».

Будучи честным человеком, Иван Степанович Исаков не мог смолчать – он попросил слова и жестко высказался об этой железнодорожной ветке. Адмирал прямо сказал, что «это не лезет ни в какие ворота, что так мы предприятия не построим и что вообще эта накладка железнодорожных путей на шоссе, причем единственное, – не что иное, как вредительство».

– Вы довольно убедительно, товарищ Исаков, проанализировали состояние дела, – сказал Сталин. – Действительно, объективно говоря, эта дорога в таком виде, в каком она сейчас есть, не что иное, как вредительство. Но прежде всего тут надо выяснить, кто вредитель? Я – вредитель. Я дал указание построить эту дорогу. Доложили мне, что другого выхода нет, что это ускорит темпы, подробностей не доложили, доложили в общих чертах. Я согласился для ускорения темпов. Так что вредитель в данном случае я. Восстановим истину. А теперь давайте принимать решение, как быть в дальнейшем [361] Вся сцена из книги: К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М.: Правда, 1999. С. 353. .

Ошибкой Сталина был Ежов и маховик ежовских репрессий 1937–1938 годов, когда глава государства фактически потерял контроль над ситуацией, а страна заплатила дорогую цену за возвращение в лоно законности и порядка. Второй ошибкой Сталина было 22 июня 1941 года – когда глава советского государства, ведущий сложнейшую дипломатическую игру, был уверен, что Германия на СССР не нападет [362] Подробности этой игры, которые во многом и стали причинами сокрушительного поражения нашей армии в 1941 году, смотри: Н. Стариков. Война. Чужими руками. . Но Гитлер оказался авантюристом и человеком, подверженным эмоциям, что в сфере политики всегда заканчивается печально. Ошибка Сталина была не в эмоциях, не в страхе, не в «вере» Гитлеру, а в анализе ситуации и выводе из нее. За этот сталинский просчет страна дорого заплатила.

Вспомним, что Красная армия не только на равных воевала с регулярной японской армией в 1939 году, но даже разбила ее. После этого была так называемая «зимняя война» с Финляндией, в которой победа была одержана не столько и не только над военной силой этой страны. На совещании с военными в середине апреля 1940 года Сталин так оценивал итоги этой военной кампании: «Мы знали, что финнов поддерживают Франция, Англия, исподтишка поддерживают немцы, шведы, норвежцы, поддерживает Америка, поддерживает Канада. Знаем хорошо». Спрашивается, кого мы победили? Говорят, финнов. Ну, конечно, финнов победили. Но не это самое главное в этой войне. Финнов победить – не бог весть какая задача. Конечно, мы должны были финнов победить. Мы победили не только финнов, мы победили еще их европейских учителей – немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов победили, но и технику передовых государств Европы. Не только технику передовых государств Европы, мы победили их тактику, их стратегию. Вся оборона Финляндии и война велась по указке, по наущению, по совету Англии и Франции, а еще раньше немцы здорово им помогали, и наполовину оборонительная линия в Финляндии по их совету построена. Итог об этом говорит.

Мы разбили не только финнов – эта задача не такая большая. Главное в нашей победе состоит в том, что мы разбили технику, тактику и стратегию передовых государств Европы, представители которых являлись учителями финнов. В этом основная наша победа» [363] «Совещание при ЦК ВКП (б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии»; http://www.rkka.ru/docs/zimn/z7.htm .

Причина поражения 1941 года кроется и в просчете Сталина, и в предательском благодушии генерала Павлова в Белоруссии, и в превосходстве на первых порах оперативного германского искусства. Удивительно, но если внимательно перечитать текст заключительного выступления Сталина на том самом совещании апреля 1940 года, на котором подводились итоги и оценивался опыт прошедшей войны с Финляндией, то нельзя не отметить, что глава СССР пророчески описал будущую трагедию 1941 года. И дело не в том, что, как нас позже пытались уверить, танков, самолетов и современного вооружения у Красной армии было мало. Поражение нашей армии в ходе блицкрига полностью копировало поражение французской, английской и других армий, на которых немцы отрабатывали свое оперативное искусство. На июнь 1941 года ни одна армия не могла выдержать мощнейшего удара немецких войск, действовавших как один слаженный механизм. Заслуга и подвиг советских солдат и офицеров в том, что мы не капитулировали через месяц и 12 дней, как Франция, и нанесли гитлеровцам огромные потери.

Вот что сказал Сталин вечером 17 апреля 1940 года, анализируя причины пробуксовки Красной армии и ее неудачных действий: «Ведь имейте в виду, что за все существование Советской власти мы настоящей современной войны еще не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у оз. Хасан или в Монголии, – это чепуха, это не война, это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном. Япония боялась развязать войну, мы тоже этого не хотели, и некоторая проба сил на пятачке показала, что Япония провалилась. У них было 2–3 дивизии и у нас 2–3 дивизии в Монголии, столько же на Хасане. Настоящей, серьезной войны наша армия еще не вела. Гражданская война – это не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов. Без всего этого какая же это серьезная война? Это была особая война, не современная… Гражданские люди – я, Молотов – кое-что находили по части военных вопросов. Не военные люди специально спорили с руководителями военных ведомств, переспорили их и заставили признать, что ведем современную войну с финнами, которых обучают современной войне три государства: обучала Германия, обучает Франция, обучает Англия. Взять современную войну при наличии укрепленных районов и вместе с тем ставить вопрос о том, что только по целям надо стрелять – значит несусветная мудрость. Разговоры о том, почему прекратили производство автоматов Дегтярева. У него было только 25 зарядов. Глупо, но все-таки прекратили. Почему? Я не могу сказать.