Николай Стариков - Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

– Одиннадцать миллионов человек с небольшим.

– А какой это будет процент к численности населения?

– Около 6 процентов, – ответил С. М. Штеменко.

– Правильно, – кивнул Сталин. – Но это опять-таки не все. Нужно учесть и наши потери в вооруженных силах, потому что убитые и погибшие от ран бойцы и командиры тоже входили в численность армии…

– А теперь, – продолжал Сталин, – давайте подсчитаем, как обстояло дело у Гитлера, имевшего с потерями более чем 13-миллионную армию при численности населения в 80 миллионов человек.

– Получается, что больше 16 процентов, – сказал Штеменко.

– Такой высокий процент мобилизации – это или незнание объективных закономерностей ведения войны, или авантюризм, – сказал Сталин. – Скорее, последнее. Опыт истории, общие законы ведения войны учат, что ни одно государство не выдержит столь большого напряжения: некому будет работать на заводах и фабриках, растить хлеб, обеспечивать народ и снабжать армию всем необходимым. Гитлеровский генералитет, воспитанный на догмах Клаузевица и Мольтке, не мог или не хотел понять этого. В результате гитлеровцы надорвали свою страну. И это несмотря на то, что в Германии работали сотни тысяч людей, вывезенных из других стран…

Немецкие правители дважды ввергали Германию в войну и оба раза терпели поражение, – продолжал Сталин, шагая по балкону. – Подрыв жизнеспособности страны в Первой и Второй мировых войнах был одной из причин их краха… А какой, между прочим, процент населения был призван кайзером в Первую мировую войну, не помните?

Все стоявшие на балконе военные и члены Политбюро промолчали. Из них никто этой цифры не знал, а скорее всего, и не интересовался ей. Не думал на эту тему и в этом направлении.

Сталин направился в комнату и через несколько минут вышел с какой-то книгой. Полистал ее, нашел нужное место и сказал:

– Вот, девятнадцать с половиной процентов населения, которое составляло в 1918 году 67 миллионов 800 тысяч.

Сталин прекрасно понимал, что такое подрыв жизнеспособности страны, и что СССР «не выдержит столь большого напряжения». А потому войны всеми способами избегал.

Сомневаетесь в этом, начитавшись «совестливых историков»? Тогда – ряд фактов о ядерных арсеналах США и СССР [373] Информация из книги, которую выпустили в Сарове, в том институте, где было создано наше ядерное оружие. Эти люди знают тему досконально. (И. А. Андрюшин, Р. И. Илькаев, А. К. Чернышев «Слойка» Сахарова. Путь гения. ФГУП РФЯЦ ВНИИФ, Саров, 2013. С. 10.) . В 1949 году у них было 169 атомных бомб, у нас только 2. В 1950 году «кровавый и агрессивный сталинский режим» имел 11 ядерных зарядов, а мирный Вашингтон – 298. В 1951 году разрыв еще более увеличился: у нас 16 зарядов, у них 438. В 1952 году СССР имел уже 71 бомбу, ну а Штаты «всего лишь» 832 заряда. Наконец, в год смерти Сталина Советский Союз располагал 113 ядерными устройствами против 1169 у США.

О какой войне с Западом, о каком захвате Европы вообще можно говорить при таком соотношении сил? А вот у США искушение поставить мир на колени все укреплялось и укреплялось – что видно по сию пору…

Василий Иванович Чуйков, герой Сталинграда, также оставил интереснейшие воспоминания. Он вспомнил не только о том, как Сталин отправлял его в Китай с тонкой дипломатическо-военной миссией. Есть у прославленного военного и рассказ о том, как Иосиф Виссарионович решил обсудить с ним битву под Сталинградом почти через 10 лет после ее завершения.

Летом 1952 года Чуйков отдыхал в Сочи. После обеда раздался телефонный звонок.

– Это вы, товарищ Чуйков?

– Да, это я. С кем имею честь разговаривать?

– Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.

От неожиданности я растерялся. Вскоре услышал негромкий и спокойный голос со знакомым каждому грузинским акцентом. Сталин спросил:

– Как отдыхаете, товарищ Чуйков, как себя чувствуете?

– Отдыхаю хорошо, чувствую себя прекрасно, – ответил я.

– Вы могли бы приехать ко мне? – спросил Сталин.

– Как прикажете, товарищ Сталин! Я готов приехать в любую минуту.

– Сейчас за вами придет машина. Приезжайте! Только не понимайте это как приказ! [374] В. И. Чуйков. В боях за Украину. Киев: Изд-во Политлитературы Украины,1972. С. 337–338.

Сталин, отдыхавший также в Сочи, встретил маршала у подъезда. Чуйков тут же отрапортовал:

– Товарищ Сталин, по вашему приказанию прибыл!

Сталин мягко отвел руку Чуйкова от козырька и сказал:

– Зачем же так официально?! Давайте проще!

– Хорошо, товарищ Сталин. Но это у меня по привычке.

Сталин улыбался в усы.

– Если по привычке, то я тут ни при чем!

Ужин накрыли на открытой веранде. Сначала вождь задал несколько вопросов о положении в ГДР – ведь в 1952 году Чуйков был главнокомандующим Группой советских войск и председателем Советской контрольной комиссии в Германии. И вдруг Сталин заговорил о Сталинградской битве.

– Скажите, товарищ Чуйков, как вы думаете, можно ли было нам в декабре сорок второго года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там ее захлопнуть вместе с Паулюсом?

Странным подобный вопрос может показаться только тому, кто слабо знаком с историей Сталинградской битвы. Не будет преувеличением сказать, что сама идея окружения армии Паулюса была выдвинута Сталиным. С тех пор он многократно возвращался к той ситуации и думал, все ли было правильно сделано. Не было ли возможности осуществить еще больший разгром нацистов и значит закончить войну раньше. С меньшими потерями и разрушениями.

А ведь когда генерал Паулюс отправлялся под Сталинград из польского города Свянтоши, то делалось это с большой помпой. От роскошного особняка, в котором жил будущий «герой» битвы на Волге, до автострады (5 км) были постланы ковры, и солдаты во главе с Паулюсом прошли по этим коврам до шоссе, а там сели на машины и двинулись навстречу своей погибели [375] С. Рощин. «Рассказы маршалов о Сталине», 01.01.2013; https://rg.ru/2015/02/20/rodina-stalin.html .

Сталинский вопрос не застал Чуйкова врасплох. Он и сам много размышлял о возможных вариантах развития сражения на Волге.

«Мне приходилось думать о такой возможности в дни Сталинградского сражения, – пишет в своей книге Чуйков. – Мы не могли не принимать в расчет возможности прорыва войск Манштейна к Паулюсу, то есть возможности деблокировки окруженных частей… Мы отчетливо тогда понимали, что рисковать – выпустить из Сталинграда немецкую армию – мы не могли. Могло ли случиться так, что, прорвавшись в Сталинград, Манштейн мог влить окруженным силы и надежду на спасение, на выход вместе с деблокирующей группировкой из окружения? Это сковало бы еще надолго наши силы вокруг Сталинграда. Уничтожение такой крупной группировки отчаявшихся людей дело нелегкое и затяжное. В духе этих размышлений я и ответил Сталину» [376] В. И. Чуйков. В боях за Украину. С. 339. .