Анатолий Терещенко - Переосмысление. Историческое попурри

Спустя двадцать лет после трагических событий в Сараево сын убитого эрцгерцога Максимилиан Гогенберг заявил о том, что его отца ликвидировала германская секретная служба.

Это не означает, писал Виктор Банев, что непосредственный убийца Франца Фердинанда Гаврило Принцип или руководитель «Млады Босны» Владимир Гачинович состояли на жаловании у Вильгельма II. Немецкие агенты вполне могли действовать тоньше: исподволь вложить нужные им мысли в головы горячих сербских парней и постепенно убедить их в том, что убийство престолонаследника станет решительным шагом на пути присоединения южных славян к независимой Сербии. Ну а когда дело дошло до бомб и пистолетов, идейные вдохновители теракта отошли в тень.

Примечателен тот факт, что убийство гостя произошло при полном попустительстве охраны. Тут пахнет или беспечностью, или заговором. Ровно через месяц началась Первая мировая война.

Что касается полковника Николаи и его роли в развязывании войны, то здесь можно сказать следующее. После его назначения в 1913 году на пост руководителя военной разведки генштаба германских ВС он сделал ставку на подготовку мировой бойни. После окончания войны его быстро уволили даже не в запас, а в отставку. В 1945 году Николаи был вывезен советскими органами НКВД из Германии в Москву, где его подвергли тщательному допросу. Умер он 4 мая 1947 года, находясь в тюремном заключении, в больнице Бутырской тюрьмы в Москве. В 1999 году по решению российских военно-судебных органов Вальтер Николаи был реабилитирован.

Так кто такая Кудашева и как она могла стать негласным сотрудником ГПУ? Мария Павловна Кювилье (1895–1985) (Майя, в первом браке княгиня Кудашева) — поэтесса, переводчик, секретарь и вторая жена Ромена Роллана.

Матерью Марии была гувернантка Мекка Кувелье, швейцарка по происхождению, а отцом — русский дворянин, имя которого осталось неизвестным. Он якобы погиб при Цусимском сражении в ходе Русско-японской войны 1904–1905 годов. Мария, родившаяся вне брака, носила фамилию матери.

Некоторое время она провела в семье отца, потом с матерью уехала во Францию и вскоре вернулась в Россию, где стала вращаться в кругах поэтической богемы. На литературных посиделках познакомилась с семьей Эфронов, потом с поэтессой Мариной Цветаевой. В Коктебеле подружилась с Максимилианом Волошиным, который посвятил ей такие строки:

Она вращалась в среде видных литераторов Вячеслава Иванова, Андрея Белого, Константина Бальмонта, Ильи Эренбурга, Сергея Шервинского и др. Это окружение стало называть ее Майей.

Бальмонт вторил Волошину:

Сестра Марины Цветаевой — Анастасия (1894–1930), с которой автор познакомился во время ее визита к главному редактору журнала «Россияне» В. И. Фирсову (1937–2011), в «Воспоминаниях» так писала о Майе Кювилье (Кудашевой):

«Майя Кювилье! Я не помню первой с ней встречи, Ее не было, первой. Мы всегда знали друг друга — столь же было родное в ней, настоящее, так близко было от лица — к душе, от взгляда, улыбки, движений — к сердцу… Майя была — наша, не в нашем доме родившаяся, сестра».

В 1915 году Майя у Эфронов познакомилась с курсантом военного училища князем Сергеем Александровичем Кудашевым, племянником философа Николая Бердяева. Через год после женитьбы у них появился сын Сергей. Вихри Первой мировой и Гражданской войн закружили князя, и в 1919 году он погиб на Кавказе в белом строю. Сын Майи младший лейтенант Сергей Кудашев, аспирант механико-математического факультета МГУ, ушел в небытие в ноябре 1941 года в одном из боев за Москву.

Майя от природы была настолько общительная, что со временем ее коммуникабельность превратилась в Божий дар. В ней были внутренняя и внешняя красота, одаренность, дерзость и непредсказуемость, в ней жили одновременно и творец, и муза. Она, пришедшая из Серебряного века в век стальной, быстро адаптировалась. А еще она обладала другим великим даром — писать любовные послания. Примером может служить подобное обращение к поэту Вячеславу Иванову: «Вы, может быть, очень удивлены тем, что я так пишу Вам. Я просто всегда подхожу к тем, кого могу любить. Но зато тех, к кому я подошла, я люблю. Почему можно всякий цветок понравившийся понюхать? Я хочу подойти к каждому понравившемуся сердцу».

Позже на этот талант Кудашевой обратят внимание сотрудники ГПУ, которые сочтут ее достойным кандидатом для использования на негласной основе. Замечено, что любитель литературной богемы чекист Агранов тесно вращался в ее окружении. Отдыхая в Коктебеле на даче у поэта и художника Максимилиана Волошина, последний, как любитель всякой мистификации, предложил Майе написать любовные письма трем великим писателям — Герберту Уэллсу, Бернарду Шоу и Ромену Роллану. Ответил только Роллан, потрясенный не только чистым французским языком, но и приятным запахом любовного «цветка».

После этого завязался эпистолярный роман с писателем-гуманистом. В конце 1920-х и начале 1930-х годов она часто выезжала во Францию к своему возлюбленному. О визах хлопотал пролетарский писатель М. Горький через уже упоминаемого чекиста Якова Агранова, лучшего друга Генриха Ягоды. В 1934 году Кудашева стала мадам Роллан.

В том же году их посетил сын Марии Сергей, бывавший у них и впоследствии.

Во время визита Ромена Роллана в СССР его жена выполняла роль переводчика и секретаря. Чета побывала и в Кремле, где Роллан был с радушием принят Сталиным. Ромен Роллан оставил о той поездке восторженный отзыв. Скажите, какому правителю не понравится, когда иностранец, да еще с такой колоритной характеристикой, так возвышенно говорит о его стране?!

Это было время, когда Советская Россия уже находилась за железным занавесом. «Философские пароходы» Ленина давно уже отправили литературно-научную элиту за рубеж, закрыв все двери для въезда…

Международная общественность резко критиковала тоталитарность власти в СССР. Но в России существовали политические качели. Движение происходило от заморозков к оттепели, от реформ к контрреформам, от сближения с Западом к самоизоляции и обратно. Сталин делал все возможное, чтобы показать, что жизнь в Стране Советов стала лучше и веселее. Он пригласил в СССР немецкого писателя Лиона Фейхтвангера, написавшего очерк «Москва, 1937», и его французского коллегу Андре Жида, подготовившего произведение «Возвращение из СССР», пронизанное полемической болью за перекосы советского строя и явной надеждой, что вскоре все наладится.