Карла Вайганд - Камеристка

Многочисленные деревенские жители стояли по сторонам дороги и пялились на эту абсурдную процессию. За каретами с королевской семьей следовали несчастные телохранители короля и фландрский полк. Следующими в процессии были кареты с сотнями делегатов Национального собрания, также переезжавшими в Париж, и в самом конце громыхали повозки с придворными. Последние испуганно прижимали к себе свои пожитки: мешки, в которых они поспешно засунули парики, обувь и одежду, а также шкатулки с косметикой и украшениями.

Возле Севра мы пересекли Сену. Когда мы наконец добрались до границы Парижа, уже опустились сумерки. Более семи часов прошло с того времени, как мы поспешно покинули Версаль. Все страдали от голода и прежде всего от жажды, особенно маленький дофин.

Зеваки на обочине дороги воспринимали все как развлечение и подзадоривали солдат, чтобы те стреляли в воздух. Нередко выстрелы попадали не вверх, а в бок и в карету короля.

На лице королевы отчетливо можно было прочитать гнев.

«Разве этим унизительным спектаклем она не обязана своему супругу, который отказался в свое время расстрелять зачинщиков и, с другой стороны, по глупости не покинул страну, когда еще было время?» — так я писала своей матери и отчиму в Планси два дня спустя.

Как же наивен, если не сказать более резко, был Людовик, чтобы доверить себя и своих близких этим бестиям?

Депутаты Национального собрания послали гонца, чтобы сообщить управляющему Тюильри о прибытии короля. Но тот, застигнутый врасплох, смог только принять к сведению эту новость, но больше почти ничего сделать не мог. Старый дворец являл собой жалкую картину. Пришедший в запустение и загаженный, грязные коридоры и внутренние дворы, покрытые сажей покои, пришедшие в негодность камины, дырявая крыша, прогнившие половицы, пустые комнаты и совсем голые стены. Вонь, сквозняки и жуткий холод.

Больше семидесяти лет там не жил ни один монарх. К счастью, у королевы была маленькая квартирка в Тюильри, где она могла переночевать после посещения театра.

Когда кареты въехали во дворец, была уже ночь. Постепенно дворы заполнялись повозками. Теперь в Тюильри находилось около шестисот человек.

На протяжении нескольких лет дворец делили перегородками на маленькие клетушки — так получались прибежища для непригодных больше придворных, отслуживших свое чиновников или некогда занятых при дворе художников. Управляющий Тюильри в течение нескольких часов выкинул этих бедных людей из их жалких каморок.

Теперь это стало жилищем Людовика XVI. Не хватало всего.

Моей матери, Эмилю и существенно выросшей за это время куче их детей было лучше. Они жили хотя и в старой крестьянской хибаре, но крыша не протекала, им было тепло, еды достаточно, а постели мягкие. Мародеры их пока не трогали. Признаюсь, что тогда я подумывала, не сбежать ли мне в Планси, оставив этот обезумевший Париж. Но на самом деле мне никогда не хватило бы духу бросить в беде свою госпожу.

Первые дни в Тюильри были сплошным кошмаром. Камины дымили, едкий дым наполнял комнаты.

— От удушья спасает нас только то, что окон или совсем нет или они не закрываются, так что ветер проникает беспрепятственно. — Мадам дю Плесси переносила трудности с мрачным юмором.

Дофин страдал от удушья. Он кашлял, у него началась лихорадка. Мария-Антуанетта с ума сходила от мысли, что может потерять и этого ребенка.

Придворные искали себе места для ночлега: на скамьях, на столах, на куче одежды или прямо на прогнившем полу.

Едва наступил день, мы, как вспугнутые куры, побежали по ледяному влажному зданию с мрачными прихожими и продуваемыми сквозняками коридорами, пытаясь избегать тех комнат, где в выбитые окна дул холодный октябрьский ветер. Для защиты от осенних морозов мы натянули на себя все, что могли.

Уже 8 октября состоялся прием министров иностранных дел остальных европейских стран и Америки. Король явно нервничал — редкость при его обычном спокойствии. Его величество говорил лишь по необходимости, чтобы не показаться невежливым. Было отмечено, что при разговоре королева несколько раз боролась со слезами.

Британский посол правильно оценил обстановку:

— Все обитатели дворца живут в постоянном страхе смерти. Эта мысль терзает их, лишившиеся человеческого облика орды могли бы снова, как в Версале, проникнуть во дворец.

Генерал Лафайет снова лично поручился за безопасность короля и его придворных и отдал приказ гвардейцам охранять все ворота и подходы ко дворцу, но, несмотря на это, никто в Тюильри не чувствовал себя хоть в какой-то мере защищенным.

Я открыто признаюсь, что на улицах Парижа или в доме папаши Сигонье я ощущала себя в тысячу раз спокойнее, чем во дворце.

И установленные во дворах орудия ничего не меняли; уже было известно, что от разбушевавшейся толпы, решившейся на убийство, защиты нет.

— Обитатели Тюильри словно заключенные, — проницательно заметил посол, — ведь они зависят от настроения народа.

Повозки из Версаля прибывали несколько недель подряд. Они привозили мебель, постельное белье, посуду, кухонную утварь, светильники, дрова, одеяла, ковры, гобелены, картины, зеркала, вазы и одежду короля и его придворных.

Вскоре ремесленники начали спешно приводить в порядок здание. Им нужно было ремонтировать наружные стены, перегородки, потолки, полы, перила и ступени; старую краску сдирали и наносили новую.

Восстанавливали лепнину и позолоту, во дворце пахло краской и лаком, и все только мешали рабочим — особенно король, потому что он хотел получить от каждого ремесленника подробные объяснения.

— На каждом шагу спотыкаешься о ведро с краской, — жаловались придворные дамы, которые, приподняв свои пышные юбки, пытались скользить по паркету на «версальский манер».

В конце октября «забрезжил свет». Первыми отремонтировали представительские помещения и роскошно украсили их картинами, гобеленами и гардинами из вытканных золотом тканей. Старые гобелены, пылившиеся до сих пор в ящиках, были вычищены, как полагается, и в свете бесчисленных свечей в хрустальных люстрах выглядели сказочно прекрасными.

Король больше всего радовался своей слесарной мастерской, которую полностью оборудовали в Тюильри.

Покои королевы к началу ремонта выглядели как настоящие руины. Но по окончании всех работ стало видно, что они отделаны с большим вкусом.

— Ремесленники за короткое время совершили чудо, — ликовала моя госпожа, которая также была очень довольна своими апартаментами рядом с помещениями Марии-Антуанетты.

Граф фон Ферзен, впервые попав в Тюильри, был под большим впечатлением.