Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

На миг перед глазами юноши полыхнула ослепительная вспышка, и он вылетел из седла, влекомый чудовищной силой таранного столкновения. Забрало выдержало натиск стали, но завязки лопнули, и шлем слетел с головы молодого поляка.

Оглушенный ударом, Флориан с трудом встал на ноги, чтобы продолжить бой. Голова юноши шла кругом, перед глазами плыли цветные круги.

Щит и копье он обронил при падении, привешенную к луке седла булаву утратил вместе с конем. Оставалась лишь надежда на висящий у бедра меч.

Развернувшись, Рожич вновь пришпорил коня и полетел ему навстречу.

На сей раз копье сармата было нацелено в живот противнику. Видя, что столкновения не избежать, Флориан нанес врагу встречный удар мечом.

Юноше повезло. Стальной клинок с хрустом рассек древко неприятельского копья, и Рожич промчался мимо, не причинив ему вреда. Флориан успел оглянуться на помост, с коего за схваткой наблюдали Королева, Наследник, Сапега и Радзивил.

С лица последнего не сходила злорадная улыбка. Хорошо знавший своего вассала, Князь не сомневался в исходе поединка.

Флориан стиснул зубы. Он не мог позволить себе проиграть бой, и дело было не только в его чести. Отступить перед Рожичем значило позволить изменникам и дальше вредить Польской Державе.

Занеся меч для удара, он ждал приближения врага.

У Рожича оставалось в запасе еще одно копье, но он им не воспользовался. Вместо этого сармат снял с седла увесистый трехглавый кистень. Вертя им со свистом над головой, он стремительно приближался к Флориану.

Юноша хотел уклониться от атаки, но удача ему изменила. Три усаженных шипами ядра ударили молодого поляка в грудь, повергая его наземь.

Падая, он выронил меч и теперь беспомощно наблюдал за своим врагом, разворачивающим коня для новой сшибки. Отброшенный ударом клинок лежал от него в трех шагах.

В иное время Флориан мигом бы подобрал меч, но избитое тело плохо ему повиновалось, а сознание готово было покинуть юношу в любой миг.

Видя, что дух противника сломлен, Рожич поспешил нанести ему решающий удар. Он знал, что его никто не осудит, если мальчишка умрет, поднимая с земли меч.

Правила ордалии были жестче турнирного кодекса и разрешали сражающимся приемы, немыслимые в мирных состязаниях знати. Вновь сменив кистень на копье, сармат ринулся в бой.

Сознание окончательно вернулось к Флориану в тот миг, когда неприятель был совсем рядом. Узрев нацеленный ему в грудь рожон вражеской пики, он понял, что не успеет дотянуться, до клинка.

Нежданно перед глазами юноши блеснул предмет, торчащий в полушаге от него из земли. Это был наконечник одного из копий, сломанных в предыдущих сшибках.

Оружие не ахти какое, но выбора у Флориана не было. Подобрав рожон, юный шляхтич метнул его в несущегося навстречу врага.

Он и сам не понял, что произошло. Бросок был столь резок, что Рожич не успел закрыться щитом, и пущенный Флорианом наконечник вошел ему в кадык, прорвав кольчужное ожерелье.

Клокоча пробитым горлом, сармат выронил копье. Сквозь прорези в жуткой личине хлынула кровь. Какое-то мгновение он пытался удержаться в седле, но, не проскакав и трех шагов, рухнул навзничь.

Следившие за поединком стражники бросились к рыцарю, но спасать его было поздно. Обернувшись к помосту, Флориан встретился глазами с Радзивилом. Лицо Магната было пепельно-серым, в глазах его застыл немой ужас.

Что было дальше, Флориан уже не помнил. Его окутала тьма.

— Мне искренне жаль твоего секретаря, пан Януш, — со вздохом обратился к Радзивилу Сапега, — Уния потеряла великого бойца!

— Он с равным искусством владел оружием и пером… — глухо отозвался потрясенный Магнат. — Во всех начинаниях Рожич был моей правой рукой. Его потеря для меня невосполнима!..

— Мы скорбим вместе с тобой, Князь, — холодно проронила Ядвига, — однако давай вернемся к истокам нашего спора…

Ты пожелал Ордалию, и я не смогла тебе отказать в ней. Но твой боец проиграл бой. Не свидетельствует ли это о твоей неправоте?

— Государыня, я потрясен не меньше вас! — воскликнул, воздевая руки к небу, Радзивил. — Заклинаю вас именем Господа нашего и Пресвятой Девы, не полагайтесь в суждениях на исход сего поединка!

— Отчего же? — подняла тонкую бровь Владычица. — Еще недавно ты ратовал за Ордалию и шутил над Сапегой, коий сомневался в справедливом исходе схватки! Что же изменилось? Ты больше не веришь в Божий Суд?

— Как я могу не верить в справедливость Создателя? — с благоговением промолвил Магнат. — Но и враг людского рода силен! Чем, как не его кознями, можно объяснить победу неопытного выскочки над столь искусным бойцом, как Богуслав?

— Ты вспомнил мои слова, сказанные в Самборе минувшей зимой, пан Януш? — в голосе Сапеги звучал горький упрек. — Что ж, ты прав!

Я живу на земле шестой десяток лет и знаю, что в поединках чести далеко не всегда побеждает правый. Сперва, веря в победу своего вассала, ты настаивал на ордалии. Теперь же хочешь оправдать свое поражение кознями дьявола!..

— Мне не в чем оправдываться! — оборвал Канцлера Радзивил. — Мой род чист перед Унией и династией Ягеллонов!

— Тогда тебе нет повода тревожиться! — усмехнулся, вставая с кресла, Королевич. — И поскольку исход ордалии тебя не устраивает, я намерен поступить так, как предлагал с самого начала, пан Лев.

Мы отправим к твоему сыну гонца с наказом покинуть войско и вернуться в Краков. Если княжич Владислав исполнит сие повеление и добровольно явится ко Двору, ему не грозит опала.

Он пробудет в Вавеле до тех пор, пока мы не узнаем достоверно, как к схваченному на границе татю попал его перстень. Я мыслю, это справедливо!

— Если княжич окажется невиновен в заговоре против Унии, мы охотно возвратим ему свободу и Воеводскую булаву, — с улыбкой добавила Ядвига, — а поражение пана Богуша в ордалии отнесем на счет могущества дьявола!

Будь Князь уверен, что его сын не замешан в тайном союзе с врагами Польши, он бы облегченно вздохнул, услышав эти слова. Но посвященный в дела своего первенца, Януш знал, что Владислав отнюдь не намерен откликаться на зов Королевича.

Судьба подарила Магнату короткую передышку, и он попытался воспользоваться ею для бегства из Столицы.

— Государыня, я благодарен вам за вашу мудрость, а тебе, Королевич, за рассудительность! — поклонился он Владычице и ее сыну. — Меня ни на миг не покидало сомнение в том, что вы поступите справедливо…

Однако подозрение Владислава в измене и печальные события, свидетелями коих нам нынче пришлось быть, камнем легли мне на сердце. После всего, что сталось, я не смогу исполнять обязанности Королевского Интенданта…

Примите же, Государыня, мою отставку и позвольте старику удалиться в имение, где бы я мог закончить свои дни! — не скрывая своей горечи, произнес Магнат. — Так будет лучше для всех!