Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Проворные слуги доставляли под сень шатров фрукты, охлажденное вино и дивный напиток «лимонад», привезенный откуда-то из Европы.

Слух знати услаждали певцы и поэты, под звуки лютней дамы обсуждали события придворной жизни или, попросту говоря, сплетничали. Шляхтичи произносили возвышенные речи о долге перед Королем и отечеством, поносили безбожных турок, осмелившихся выступить против Польской Короны на юге.

Молодежь, не убоявшаяся жгучих лучей солнца, играла на лужайках в мяч, состязалась в фехтовании на мягких клинках, изготовленных из китового уса.

Все шутили, беззаботно смеялись, не думая о том, что где-то на южных рубежах Унии льется кровь, звучат предсмертные стоны и крики. Знать наслаждалась жизнью, и ей было не до страданий мира.

Конная стража, курсировавшая вдоль внешней стороны ограды, зорко следила за тем, чтобы никто из посторонних не мог приблизиться к месту гуляния вельмож и омрачить их праздник. Каждую карету, въезжавшую в ворота, лично встречал Канцлер Сапега в сопровождении почетного караула.

Прогуливаясь по стану пирующих нобилей, Королевна и княжна были вынуждены отвечать на приветствия, звучавшие со всех сторон. В конце концов это утомило Эльжбету, и она предложила Эве отдохнуть под сенью королевского шатра, куда слуги уже доставили все для приятного провождения досуга.

По пути к шатру им встретился черноволосый юнец, развлекавший девушек звукоподражанием. Парень то свистел птичьими голосами, то рычал медведем, и каждая его выходка сопровождалась взрывами радостного изумления толпы.

Когда Королевна и княжна проходили мимо, он оглушительно заревел зубром, и Эва невольно вздрогнула.

— Это Ежи, старший сын Князя Черногузского, — пояснила подруге, Эльжбета, — большой шутник и затейник. От него весь Двор без ума.

— От рева зубра? — изумилась Эвелина. — Не знаю, как другим, но мне такие чудачества не по вкусу…

— Ты еще не видела настоящие чудачества! — рассмеялась принцесса. — Пару месяцев назад ко двору моей тетушки приезжал некий пан Рарох из Мазовии.

Он так лихо отплясывал диковинный танец, подсмотренный им у украинских варваров, что ненароком отдавил ногу одной из фрейлин. Девушка закричала от боли, а мужчины схватились за мечи.

И знаешь, что сделал Рарох? Он подхватил на руки несчастную девицу и понес ее в покои придворного лекаря. А рыцарей, вставших у него на пути, разбросал, словно вепрь охотничьих собак!

— Ну и чем все закончилось? — улыбнулась Эвелина. — Ногу девушке хоть спасли?

— Обошлось без переломов, — ответила, Королевна, — лекарь приложил лед к ушибленному месту, и боль утихла. А Рарох вернулся в собрание знати и объявил, что примет вызов каждого, кто пожелает наказать его за сию провинность.

Но желающих не нашлось. Шляхтичи на своем опыте убедились, что случается с теми, кто заступил дорогу Рароху. Вот уж и впрямь чудак, однако благородства у него не отнять!

— Пожалуй, — согласилась Эвелина, — но я не завидую его избраннице. Нелегко жить с мужем, чей нрав подобен буре.

— Зато не скучно! — усмехнулась принцесса. — А от наших шляхтичей благородного безумия не дождешься. Жажда подвигов навеки угасла в их сердцах. Погляди: постные лица, томные взоры. Никто не горит желанием сражаться с неверными!

— Те рыцари, коих я знаю, иные! — воскликнула Эвелина. — И дядя Кшиштоф, и Флориан жаждут проявить себя в битвах с турками. Если они до сих пор, не на войне, то лишь потому, что такова воля Государя.

Я мыслю, Дмитрий тоже где-то воюет, исполняя повеление своего Владыки. Будь у него возможность, он непременно дал бы мне о себе знать!..

— Как же ты его любишь! — с оттенком зависти в голосе вздохнула Королевна. — Когда ты говоришь о боярине, у тебя глаза горят!

— А разве может быть по-другому? — спросила у подруги Эвелина.

Принцесса не ответила. Ее внимание уже привлекла игра, коей обучал знатных девиц датский посол, граф Христиан Розенкранц.

Молодой дипломат привез с собой в Краков немало развлекательных новинок и теперь знакомил польских красавиц с очередной забавой под названием кегли.

На травянистой лужайке был уложен дощатый желоб, в глубине которого слуги выставляли деревянные фигурки в виде войска янычар. Увенчанный чалмой идол в середине построения изображал Султана, а его сосед в высоком колпаке — Великого Визиря.

— Когда-то Англия исправно платила нам дань, — с легкой досадой говорил девушкам граф, — а теперь мы платим ей дань за придуманные англичанами развлечения!

— И каковы правила игры? — полюбопытствовала, подходя к собранию, Королевна.

— Они просты, как все гениальное, принцесса! — склонился пред ней в поклоне Розенкранц. — Нужно броском мяча сбить как можно больше фигурок, в конце желоба! Но мяч должен не падать сверху, а катиться по доскам настила…

— Это и впрямь нетрудно, — усмехнулась Эльжбета, — я готова попробовать хоть сейчас!

— Не торопитесь, моя госпожа! — поспешил упредить ее граф. — Видите на мяче особые выемки? Они сделаны для удобства держания, но при неосторожном броске могут повредить пальцы.

С вашего разрешения, принцесса, я бы хотел вам показать, как правильно бросать мяч…

— Позвольте это сделать мне, моя Королевна! — прервала датчанина рослая, золотоволосая княжна Радзивил. — Видит бог, я успела овладеть навыками игры!

— Что ж, княжна Барбара, сыграй, — разрешила ей Эльжбета, — а я погляжу, так ли увлекательна сия забава!

Выйдя вперед, Барбара взяла на ладонь деревянный мяч с выемками для пальцев, примерилась к броску и резким движением пустила свой снаряд вдоль желоба.

Прокатившись по краю настила, мяч сбил добрую треть деревянных янычар, разбросав их по сторонам.

— Так я поступлю с каждым, кто встанет на моем пути! — воскликнула Барбара, грозно сверкнув глазами. — Берегись, недруг!

Для всех присутствующих ее слова прозвучали как угроза туркам, но Эвелина догадалась, к кому они были обращены на самом деле. С первых дней пребывания при Дворе она знала, что у нее есть враг.

Отправляясь на войну, Король Ян Альбрехт велел принцу Казимиру остаться дома в качестве наместника. Таким способом Властитель Унии рассчитывал воспитать в сыне чувство ответственности за державные дела.

Но Королевичу было тесно в стенах Краковского Замка, и он большую часть времени проводил на охоте и турнирах, где сгонял свою досаду на родителя, отказавшегося взять его в поход.

Принц тяготился обязанностями разбирать тяжбы и жалобы знати, принимать послов союзных держав. Единственное, что вселяло в его сердце радость, — это общение с княжной Корибут.

Они были знакомы с детства; скромная, умная девушка внушала Королевичу чувство симпатии, помешать которой не могло даже его увлечение Барбарой Радзивил. Сочувствие к Эве, потерявшей родню, побуждало Казимира навещать княжну при дворе, скрашивая беседами ее досуг.