Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Что ж, тебя, в случае успеха, Король, может, и одарит, а большая часть идущих за тобой сложит головы!

— Войны без потерь не бывает… — сухо проронил Ральф.

— Все вы, нобили, так говорите! — покачал головой наемник. — Только расплачиваются за ваши промахи другие!..

А знаешь, ты меня рассердил, господин рыцарь! Велю-ка я тебя зарезать! — Гуннар обнажил в гневном оскале не по возрасту крепкие зубы.

— Зарежешь меня, и что дальше? — горько вздохнул Бродериксен. — Как был ни с чем, так ни с чем и останешься…

Долго разбойничать в сих лесах вам не придется. Когда московитам с новгородцами надоест терпеть вашу вольницу, они объединят силы и зажмут вас в чащобе, яко в тисках.

Но, может, до побоища и не дойдет. Уходящее лето выдалось жарким, а значит, зима обещает быть суровой. Не знаю, как вы выдержите ее, и сколько могил придется рыть в сем гостеприимном урочище…

Он не договорил. С быстротой молнии наемник поднялся на ноги, и его меч лег Бродериксену на плечо, коснувшись лезвием горла.

— Глумишься надо мной? — яростно вращая глазами, прорычал старый швед. — Одно движение, и твоя голова упадет на землю!

— Есть ли смысл глумиться над тобой? — пожал плечами Ральф. — Я лишь напомнил о том, что смерть имеет много обличий. Одного она настигает в бою, другого — в постели. Третий умирает за столом, подавившись рыбьей костью…

Но по мне лучше погибнуть, борясь за славу и богатство, чем околевать от цынги и бескормицы в этих диких краях. И если ты до сих пор не отрезал мне голову, то лишь потому, что сознаешь мою правоту!

Ярость наемника улеглась так же быстро, как и вскипела. Отняв меч от горла Бродериксена, он вновь опустился на чурбак. Похоже, слова гостя не оставили Гуннара равнодушным, что было видно по его глазам.

— Ты верно молвишь, я рассуждаю, как нобиль, — закрепляя успех, продолжал Ральф, — однако нобилем я не родился. Мой отец был успешним купцом, и у меня имелись причины идти по его стопам.

Однако я предпочел стоянию за прилавком путь чести, полный опасностей и тревог. Ступив на него, я не раз тонул в море, ускользал от мечей и стрел, дабы не вызвать подозрения врагов, пил с ними отравленное вино в надежде, что успею вовремя принять противоядие.

Но я не жалею о своем выборе, ибо все мои усилия и муки окупились сполна. Путь чести даровал мне рыцарскую цепь, а затем вознес на должность придворного Коронера.

Не знаю, что ждет меня впереди, но молю Господа, чтобы он позволил мне и дальше идти избранной стезей. Ибо она для меня наполнена смыслом, без коего мне не жить!

— В чем ты хочешь меня убедить? — усмехнулся, вновь надев благодушную маску, вождь наемников.

— Ни в чем! — отрицательно покачал головой Бродериксен. — Я сделал свой выбор, теперь очередь за вами! Но помни, не каждый день выпадает случай подняться после падения и обрести славу!

— Не каждый, — согласился с ним Гуннар, — однако я не могу принять решение, не посоветовавшись с братьями…

— Полно, старик! Нам обоим известно, что ваше братство согласится с любым твоим решением. Никто из наемников не посмеет прекословить тебе на совете!

— Пусть так, — кивнул седой головой Гуннар, — но мне все равно нужно подумать над твоими словами…

— Что ж, думай, — пожал плечами Ральф, — но только недолго! Удача переменчива, да и зима не за горами. Не прогадай!

— С той поры, как пришлые тати воевали за Самбор, сталось много дивного, — задумчиво молвил трактирщик Матвей, обращаясь за ужином к супруге. — Мятежник Рарох устроил на моем подворье поединок с московитом, девица, переодетая в мужское платье, к нам заезжала…

Затем чужеземец какой-то явился со спящей красавицей. Спала, когда он ступил к нам во двор, спала, когда уезжал. Судя по наряду, знатная панна, а кто такая — один Бог ведает…

Ныне путники диво лесное нашли на дороге, тоже к нам привезли! Еще одна девка, наряженная мужиком. Вся в ранах, в крови, будто с хищным зверем сцепилась…

Вот она, похоже, и впрямь сарацинка! Волосы у нее черные, как ночь, на шее креста нет, ни католического, ни такого, как схизматики носят!..

— Может, обронила где? — откликнулась, вороша кочергой уголья в печи, Агнесса. — Сам молвишь, вид у нее, как после схватки со зверем. Борясь с ним, и потеряла!

Ты уже принял раз проезжую девицу за евнуха, лазутчика турок. Хорошо, что сына с вестью в Кременец не успел отправить! Вот бы там над тобой посмеялись, узнав правду!

— Раз на раз не приходится, — разгладил усы корчмарь, — будет и на нашей улице праздник!

Ты все верно сделала, женушка, перевязав девке раны и уложив спать. Пусть мнит, что ей ничто не угрожает, а я отправлю кого-нибудь из дворовых к пану Прибыславу!

— Гляди, не попади впросак! — укоризненно покачала головой его половина. — А то будет нам на орехи!

— На сей раз не попаду! — возбужденно сверкнул глазами Матвей. — Все сошлось: черноволосая бестия, без креста, лопочет не по-нашему!

Только пару-тройку слов на московском наречии и проронила. Бормотала в бреду: «Конец тебе, Бутурлин! Я отомстила, теперь гори в пекле!»

А чем отомстила-то? Видел я давеча сего Бутурлина. Проезжал через наши края с двумя молодцами, ты ведь помнишь! Жив-живехонек, только взор пылает, как у одержимого!

Узнав, что у нас останавливался тот, смуглый, со спящей панной на руках, вылетел на дорогу, будто ужаленный. Да так резво помчался на восток, что его спутники едва поспевали за ним…

Матвей не закончил. Дверь в соседнюю комнату стремительно отворилась, и на пороге возникла гостья, ставшая предметом беседы трактирщика с женой.

При виде ее Матвей и Агнесса невольно отпрянули к дверям. В забинтованной руке девушка держала короткий нож, видимо, извлеченный из-за голенища, а глаза ее горели таким огнем, что, казалось, способны были испепелить семейную пару корчмарей вместе с их питейным заведением…

— То, что я услышала, правда? — произнесла она ледяным тоном по-русски, наступая на трактирщика и его супругу. — Бутурлин жив?!

— Живее не бывает! — робко пролепетал Матвей, пятясь перед воительницей. — Не далее, как вчера вечером, заглянул к нам не надолго… Вы почивали, госпожа, и я не посмел вас будить…

Губы бестии дрогнули, обнажив в гневной гримасе ровные зубы, забинтованные пальцы крепко сжали черен метательного ножа.

— Не убивайте нас, госпожа, — взмолилась, падая перед ней на колени, Агнесса, — пощадите! Я ведь перевязывала вам раны!

— Ваше счастье, что не успели на меня донести! — презрительно вымолвила демоница. — Иначе я бы вас точно не пощадила! Ваши жизни мне не нужны! Я хочу получить иное!..

— Наши души? — охнули в один голос корчмарь и его половина.

— На что они мне? — глаза гостьи широко раскрылись от изумления. — Я говорю о лошади! Лошадь у вас есть?