Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Только сейчас Дмитрий вспомнил о посланнике Ордена, коего должен был обезвредить любой ценой. Потрясенный смертью Валибея, московит на время забыл о нем, и слова Щербы пронзили его сердце раскаленной иглой.

Боярин бросился вон из шатра в попытке найти живого или мертвого недруга. Но все было тщетно. Тевтонца и след простыл. Нигде на поле боя не было видно ни его тела, ни тел сопровождавших его воинов.

То ли он сам сбежал, когда началась сеча, то ли из стана его загодя увела Надира. В отчаянии Дмитрий пнул попавшийся под ноги татарский шлем.

Битва догорала. Казаки добивали немногих оставшихся в живых нукеров. Закон Степи был жесток, и не во власти боярина было отменить его. Над миром занималась новая заря.

— Что пригорюнился, боярин? — вывел Бутурлина из задумчивости нарочито радостный голос Щербы. — Скорбишь о том, что не спас Валибея, или о том, что упустил тевтонца?

— И об этом, и о том… — глухо откликнулся Дмитрий. — Тевтонец был во сто крат опаснее любой орды, а я не смог его остановить…

А что до смерти Валибея, то она легла грехом на мою душу. Я должен был уберечь его…

— Полно тебе! — отмахнулся от его слов, словно от назойливой мухи, казак. — Сей басурманин сам выбрал свою долю. Даже дивно, что ты так убиваешься по нему!

— А то, что вы скрыли от меня, что собрались к татарам в гости, не дивно? — поднял на него взор Бутурлин. — Если уж решили помогать, почему не признались в том заранее?

— Если бы ты знал, что мы где-то рядом, в тебе бы не было отчаяния обреченного, — хитро усмехнулся Щерба, — и такой матерый волк, как Валибей, запросто раскусил бы твою хитрость.

Я уже не говорю о посланнике Ордена! Вот уж кто чует опасность, что лиса! А так и Валибей принял тебя за одиночку, и тевтонца нам удалось подманить!

— Может, вы и верно все рассчитали, однако мне ваша хитрость едва не стоила жизни, — тряхнул головой боярин, — степняки могли не брать меня в полон, а зарубить на месте!

— Да, был миг, когда твоя жизнь висела на волоске! — согласился с ним казачий атаман. — Когда тебя пригрели булавой, я и сам подумал, что душа твоя отлетела к Богу…

А с Газдой что творилось! Он как увидел твое падение с коня, ринулся из засады тебя спасать. Мы его впятером насилу удержали, думали даже пристукнуть чем-нибудь, чтобы дела не погубил…

Сидевший поблизости Газда стыдливо потупил глаза в землю.

— Он с самого начала был против затеи отдать тебя в руки басурман, — продолжал Щерба, — только мы с братьями ему сказали: или примешь наше решение, или вовсе не станем помогать московиту!

Ему ничего не оставалось, как смириться. Тем паче, что у нас и впрямь продумано было, как подойти к стану, как напасть…

Местность там удобная для засады. Оврагов, буераков много, есть где укрыться…

— Зато погляди, как ладно все вышло! — встав из-за костра, он обернулся в сторону татарского стана. — Просто заглядение!

Дмитрий посмотрел туда, куда указывал казак. Зрелище было из тех, что хотя и не радуют глаз, но надолго остаются в памяти.

Все, что не понадобилось казакам в лагере, они предали огню, и теперь на месте стойбища чернела огромная плешь, над которой кое-где кружились хлопья белесого пепла.

— И все-таки Валибей не должен был умереть… — задумчиво произнес Бутурлин. — Не его смерти я хотел!

— Вышло, как вышло! — подвел итог сказанному Щерба. — Своей печалью ты Хану не поможешь. Да и что за жизнь у него была, без рук, без ног? Для таких, как он, смерть — избавление от мучений…

Радуйся, что Надира уцелела. Еще не раз встретитесь в степи. Будет с кем позвенеть саблями! — казак громко рассмеялся.

— Она наверняка мыслит, что я убил ее отца! — вздохнул московит.

— Боишься мести? — прищурился атаман.

— Боюсь, что теперь она никогда не сложит оружия и не остановится в стремлении вредить Москве.

— Значит, так тому и быть! — пожал плечами Щерба. — Что попусту горевать, боярин? Ты о хорошем думай. Хотя бы о том, что Князь отвалит тебе награду за труды!

— Если уж кого-то и награждать, так это вашу братию! — грустно усмехнулся Дмитрий. — Я же не справился со службой…

— Как знаешь! — развел руками казак. — Что до нас, мы себя и сами наградили. Добра у Валибея было немного, однако нам на первое время хватит.

А больше всего моим братьям пришлись по душе каленые стрелы. Уж их мы точно сумеем употребить с пользой…

Тебя, верно, сомнение гложет: не полетят ли они в сторону Москвы? О том не тревожься, у нас для сих стрел есть иные мишени.

Мы грядущей весной собираемся в поход на Туреччину, тогда они нам и пригодятся. Турок ныне поумнел — одет в такую броню, что не уступит крепостью ни ляшеской, ни немецкой.

А нам будет чем его встретить. Вот подивятся басурманы, узнав, что казачья стрела прошивает их доспехи, как игла — мешковину!

— Что ж, пусть вам везет! — пожелал атаману удачи Бутурлин. — Жаль, что наши пути расходятся. Мне пора возвращаться на Москву. Доложу обо всем Великому Князю. Пусть решает, карать меня или миловать!

Впервые за время общения со Щербой Дмитрий увидел в его глазах затаенную грусть. Казалось, атаман не желал расставаться с ним.

— Дивный ты все же человек! — покачал он белесым чубом. — И смелостью, и гордым нравом Господь тебя не обидел, а говоришь, как раб подневольный! Что за прок тебе в том, чтобы покорно ждать от Князя милости или наказания? Разве свобода не дороже всего на свете?

— Знаешь, Щерба, мы по-разному разумеем свободу. Для тебя она — возможность не идти никому в услужение, для меня же — право добровольно служить Отчизне!

— Отечеству и я служить не против, — усмехнулся казак, — но вот быть на побегушках у князей да воевод — ни за что не стану!

— Князья тоже служат родной земле, — ответил Бутурлин, — если бы не забота моего Владыки о безопасности рубежей московских, меня бы здесь не было…

— Боюсь, нам с тобой не понять друг друга! — покачал головой Щерба. — Что ж, боярин, если ты сам так решил, спорить не о чем! Желаю тебе добраться до Московии целым!

Простившись с ним, Дмитрий оседлал коня и двинулся в обратный путь. Теперь он шел навстречу солнцу, заливавшему степь своими жгучими лучами. Впереди была долгая дорога, не обещавшая боярину ни безопасности, ни радостных встреч.

Он успел отъехать от места, где расстался с казаками, пару верст, когда вдали, за спиной у него, послышался топот копыт. Обернувшись, Бутурлин увидел одинокого всадника, скачущего за ним со стороны казачьего стана.

Лицо Дмитрия просияло радостью, когда он узнал в верховом Газду.

— Сбежать от меня хотел?! — с гневной и одновременно радостной улыбкой крикнул, догоняя московита, казак. — В прошлый раз я оставил тебя наедине с татями, и ты едва не погиб. Я не повторю своей ошибки дважды!