Андрей Домановский - Загадки истории. Крымское ханство [litres]

30 июня 1628 г. на сторону Джанибека перешло фактически все крымское войско. Мехмед Герай бежал в горы, а Шахин Герай отступил вместе с отчаянно отстреливавшимися казаками до Арабатской стрелки и по ней – на материк. Прибыв вместе с казаками на Запорожье, низложенный калга не отчаялся и решил продолжить борьбу с османами. Понимая, что ему теперь нечего предложить королю Речи Посполитой, кроме личной преданности и сабли, он, тем не менее, старался представить дело так, что готов передать в вассальную зависимость от польского правителя все Крымское ханство: «Всякому доводится пережить и счастье, и несчастье. Преданный собственными подданными, я с грустью покинул отчизну в поисках помощи и в ожидании лучших времен. Я решил прийти к Днепру, чтобы вместе со своими соратниками склониться под Вашу корону и защиту. Отправляю к Вам посла Исая с товарищами; с ним передал я письмо о своем желании подчиниться польской короне в числе прочих членов Речпосполитой и предложить себя к услугам Вашей Королевской Милости, дабы вы отомстили моим врагам за их несправедливости… Прошу заметить, что я обратился именно к Вам, государю христианскому, помимо других государей, пусть и моих единоверцев, дабы враг наш не радовался бедствию моего отечества».

Поляки восприняли призыв Шахина Герая помочь отбить Крым с воодушевлением, немало тому способствовали побывавшие в Крыму и убедившиеся в его богатстве и доступности казаки. Бывший калга просил не так много – по его словам, достаточно было 12 тысяч казацкого войска, чтобы вернуть Крым, и тогда «татарской ноги не будет в Польше». Предложение было более чем заманчивым, и в Варшаве оживленно обсуждали радужные перспективы, открывавшиеся перед Речью Посполитой в случае его осуществления.

Было, правда, одно малоприятное и труднопреодолимое обстоятельство – помочь беглому калге и пойти на Крым фактически означало то же самое, что и объявить войну могущественной Османской империи, а этого втянутая в войну со шведами Польша позволить себе не могла. Единственным выходом из затруднительного положения было представить дело так, будто это казаки, без ведома королевского правительства, самовольно нападают на Крым. При этом в действительности Зигмунд ІІІ приказывал тайно во всем помогать Шахину Гераю. Так, проиграв османам бой, доблестный наследник великого рода Гераев не собирался считать проигранной битву, собирая вокруг себя бежавших из Крыма сторонников. Вскоре вместе с крымскими беженцами в лагерь Шахина прибыл и его старший брат, низложенный хан Мехмед Герай. Бывшие неразлучными братья – «которые всегда вместе: как две руки, как две двери в воротах» – вновь воссоединились.

Крым тем временем с трудом оправлялся от последствий жесточайшего погрома, во время которого обидчики успели не единожды поменяться местами с гонимыми. Вновь ставшему ханом Джанибеку Гераю (1628–1635 гг.) пришлось возглавить опустошенную страну с ожесточенными жителями, край, в котором сосед взаимно ненавидел соседа и уже нельзя было понять, кто же прав, кто виноват, и чья вина больше – у каждого была своя правда и своя боль. Вот как описывали происходившее в то время на полуострове современники, московские посланники Степан Тарбеев и Иван Басов: «…татаровя, государь, говорят, что таково разоренья и войны в Крыме не бывало, как и Крым стал; Кантемир из Крыму бегал к турскому, а царь и калга нагаи ево велели грабить, животы и лошади имать крымцов; а как Кантемир царя и калгу осилил, и нагайские люди весь Крым пограбили; а как Кантемиря Магмет Гирей царь и калга побили и крымские нагаев многих побили, и которые нагаи в Крыме жили, животы их пограбили; а как Джан-Бек Гирей царь пришел на Крым, а Магмет Гирей царь побежал и Кантемир и князь Петр Урусов с нагаи своими крымских татар побили многих и пограбили и жен их и дочерей на постелю имали и многие крымские татаровя от нагай из Крыму розбегались».

Тем временем стойко снесшие удар судьбы братья Мехмед и Шахин готовились взять реванш у османов и выступить походом на Крым. В начале ноября 1628 г. войско из 8 тысяч крымцев и 6 тысяч казаков было готово для наступления. Изгнанные с родины хан и калга на всеобщей казацкой раде в Запорожье принесли присягу верности королю польскому, пообещав, что в случае возвращения к власти откажутся от польских ежегодных поминок, искоренят любые попытки набегов крымцев на украинские и польские земли, освободят всех украинских и польских пленников, каких только найдут в Крыму. В случае же, если поход окажется неудачным, было обещано вернуться на Запорожье и продолжить борьбу.

Поход не задался с самого начала – не любившие зимние кампании и недовольные новым старшинским гетманом Григорием Савичем-Чёрным казаки выступали из Запорожья неохотно. Часть запорожцев – около двух тысяч – вскоре вернулся на Сечь. Выйдя к окрестностям Перекопа, казаки, вместо того чтобы сразу пойти на крепость Ор-Капы, оставшуюся в разворошенном нашествием и распрями Крыму без надежной защиты, встали на ночлег. Как ни убеждал Шахин Герай продолжить движение и взять укрепление сходу, его не послушались, время было потеряно, и Джанибек Герай успел закрыть ворота на полуостров надежным заслоном – к Перекопу были подведены татарские конники и турецкие сипахи.

Когда 15 ноября 1628 г. верные Шахину Гераю татары и союзные им украинские казаки вышли к перешейку, крепость Ор-Капы уже надежно затворила все ворота и грозно ощетинилась ружейными стволами и орудийными жерлами. Казаки к тому же прельстились легкой добычей, решив захватить выпасавшееся неподалеку большое стадо скота одного из ногайских улусов. В итоге пресловутая украинская рачительность, если не сказать жадность, решила судьбу похода. Отягощенные добычей, вынужденные заботиться о захваченном скоте казаки потеряли и воинственность, и мобильность. Они больше заботились о том, чтобы сберечь уже захваченное, чем добыть новое, ворвавшись в Крым. Остановившись у крепости, казаки подумывали о том, чтобы вернуться домой.

Шахин Герай пытался удержать их от отступления: «Паны молодцы! Не таков я, чтобы желать войску позора и вести на верную гибель, – напротив, я веду его к славе и заслугам! Разве пристойно воину отступать, не попытав счастья в бою с неприятелем и лишь придав ему смелости?! Дайте мне еще одну ночь – у меня там есть друзья, что сообщат мне о силах и замыслах врагов моих: стоит ли нам дальше бороться или нет, а тогда уже и отступайте». Однако все было бесполезно – казаки решили отступать, ведь они уже получили свое, захватив немалую добычу. Судьба Крымского ханства и его правителей волновала казаков меньше, чем добрая скотина, которая всегда пригодится в крестьянском хозяйстве или принесет хороший барыш при продаже. Поход на полуостров закончился, так, по сути, и не начавшись, хозяйственность запорожцев, которые совсем недавно героически спасли Мехмеда и Шахина, осажденных в Кырк-Ере, на этот раз превзошла их храбрость. Крымским же изгнанникам оставалось лишь рассчитывать на повторение похода ближайшей весной.