Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Капитан Гринченко с минуту осмысливает сказанное Забожаевым, потом резко ему выговаривает:

Лейтенант, вы все там, на комендатуре, совсем охренели от страха? Видишь ли, по радио ими был получен приказ! А если это провокация? А если немцы передали этот приказ? Что скажешь? А, лейтенант!

Нет, не провокация и не немцы! Радиограмма была зашифрована и принята, как положено, с соблюдением всех условностей и секретности, отвечает покрасневший лейтенант.

Всё равно, без письменного приказа, за подписью Начальника отряда, отступить не сможем! Права такого не имею! жёстко произносит капитан, глядя лейтенанту прямо в глаза.

Товарищ капитан, предлагаю отправить посыльным, кого-нибудь из наших бойцов. Пусть доложит, что без письменного приказа мы с заставы никуда не уйдём! предлагает политрук Сороковин всё время присутствующий при разговоре Гринченко с лейтенантом. Капитан смотрит на политрука и принимает решение: Пока тихо, отправляйте посыльного!

Назначив посыльного и отдав ему распоряжение, политрук Сороковин проходит по окопу, лишний раз проверяя расположение бойцов в стрелковых ячейках, подбадривая словами, что теперь, когда к нам пришли на помощь бойцы из Мотыкал, мы долго сможем сдерживать врага и дождаться подхода основных частей.

Политрук занимает позицию рядом с пулемётным расчётом, а буквально через минуту по заставе опять заработала артиллерия. Снаряды, прилетающие из-за реки, попали в бывшее овощехранилище и наделали дымящихся воронок возле окопа и ямы с пулемётчиками.

Несколько снарядных залпов, разбивая и калеча осколками яблоневые деревья, перепахали землю в саду. Один снаряд попал в развалины конюшни, вместе с землёй подняв к небу брёвна и доски.

Взрывом снаряда был контужен и засыпан землёй старший политрук Гречихин, которого бойцы потом буквально отрыли из разбитой щели, привели в чувство и обмыли водой лицо. Очки-велосипеды пропагандиста были безнадёжно утеряны. Плоховидящий и полуоглохший Гречихин, прислонившись спиной к стенке окопа, сидит на пустом ящике из-под патронов. Он большими глотками жадно пьёт воду, держа возле рта фляжку, поданную ему кем-то из бойцов.

Утолив жажду, старший политрук хочет что-то сказать, но вместо слов слышны только какие-то отдельные звуки и окончания: Кк-ггг-ддеее... иийяяяя... ааа произносит, потерявший ориентировку во времени и пространстве, этот, по сути, сугубо гражданский человек в растрёпанной военной форме.

Замполитрука и комсорг заставы Поволокин получил ранение в плечо и в руку. После перевязки Моисей решил остаться в своём окопе.

Один из снарядов угодил в чердак, силой взрыва окончательно разбив крышу заставы, другой попал в класс, где лежали раненые пограничники. Возникший пожар завершил полное уничтожение бывшей усадьбы. Помочь нашим раненым мы не смогли...

Артиллерия долбила по нам не более пятнадцати минут, но дел их артиллеристы наделали достаточно. Наши раненые товарищи погибли и сгорели в огне. Ранен в руку политрук Сороковин.

Почти прямым попаданием накрыло пулемётный расчёт в яме у овощехранилища - осколки убили Адарченко и ранили Палова. В защитный щиток "максима", оставив вмятины на железе, попало несколько осколков. Осколки так же попали в коробку с лентами, покорёжив гильзы и перебив в нескольких местах одну из лент. Канистры, пробитые осколками навылет, попадали на дно ячейки и залили землю вытекающей водой. Один из мелких осколков пробил кожух ствола пулемёта.

Тело Коли Адарченко вынесли из ямы, осторожно положили в разбитой ячейке, закрыв лицо фуражкой. Раненому Жоре Палову перевязали рану и, пользуясь передышкой, отнесли в добротный бетонный погреб, расположенный на территории заставы. Пулемёт, ленты и канистры с водой перенесли из ямы в окоп, на запасную позицию.

Воду не забыли проверить? спросил Гринченко одного из бойцов, возившегося у пулемёта.

В две канистры угодили осколки, вода почти вся ушла в землю. Из пробитого кожуха тоже вытекла, не поднимая головы, промолвил Игнатенко, продолжая осторожно забивать в пробоину на кожухе, выструганный из дерева чоп.

То, что чоп забили, похвально... похвалил капитан и начал вслух рассуждать: Но воду надо найти ещё. Целую канистру зальём сейчас. Пустую наполним остатками воды. Две ленты отстреляли - надо менять воду! Ещё две ленты - новая заливка кожуха. Боюсь, что воды нам может и не хватить.

Где же мы сейчас найдём воду? Колодец разбит и от заставы почти ничего не осталось, озадаченно спрашивает капитана ефрейтор Коканов.

Где взять, говоришь? переспрашивает Гринченко и обращается к Коканову: Пока немцы затихли и приходят в себя, надо пройти по окопу. Пусть бойцы поссат в канистру, ещё может кто-то отольёт из своих фляжек. Я что смешного сказал? видя смущённую улыбку на лице, командир строго спрашивает, потом, глядя на бойца, отдаёт распоряжение: Приказываю, добыть воду для пулемёта. Так прямо и скажешь, что нужен запас воды. Иди, выполняй!

Есть, добыть воды! отвечает ефрейтор и уходит...

Приведённый в порядок станковый пулемёт со снятым защитным щитком Гринченко и Игнатенко поднимают с земли, устанавливают на подготовленную площадку, капитан заправляет в приёмник ленту и приводит пулемёт в полную готовность к ведению огня. Свой "дегтярёв" Игнатенко передал Сороковину и теперь располагается за гашетками станкового "максима". Капитан выпрямился во весь рост, поднёс к глазам бинокль и решил рассмотреть, что делается в деревне. Гринченко, изучая обстановку, несколько минут вертит головой по сторонам, потом убирает бинокль от лица и несколько секунд просто смотрит куда-то в одну точку. Со стороны окраины деревни сухо звучит одинокий винтовочный выстрел. Пуля, пробив бинокль, попала капитану в левую часть груди и вышла из спины, образовав на выходе большую рваную рану. Двое бойцов, подбежав к смертельно раненому командиру, осторожно подняли с земли упавшего Гринченко, посадили и приготовились делать перевязку раны.

Товарищ капитан, вы живы?! Потерпите немного! Сейчас перевязку сделаем... начал было говорить, склонившийся над раненым Игнатенко, снимая с груди Гринченко, но был остановлен тихим голосом капитана: После перевяжете... Дай мне воды, а то внутри горит всё... огнём горит... пуская тонкую струйку крови из уголка рта, еле слышно, произносит Семён Максимович. Игнатенко видит, что каждое произнесённое слово даётся капитану с большим трудом: Найди политрука... Нет, пусть придёт Боголик. Приказываю ему принять командование... Он старш... договорить командир не успевает, замолкая на полуслове. Лицо капитана бледнеет, внутри груди что-то хрипит и булькает, потом изо рта показалась красноватая пена. Сильное тело пару раз дёрнулось в конвульсиях и замерло уже навсегда.