Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Ну что же, давай поиграем в гляделки, подумал я и стал, не мигая, смотреть прямо в его глаза. Посмотрим, кто кого переглядит! Если ты, друг ситный, внимательно читал моё дело, то должен был "дотумкать" своей головой, что меня тоже учили как надо правильно играть в такие игры.

Несколько минут мы бодались, буравя глазами друг друга, затем опер отвёл свой взгляд в сторону, сосредоточив его на своей перьевой ручке. Хозяин кабинета, продолжая сидеть, поздоровался со мной и попросил меня представиться.

Боец специального разведывательно-диверсионного отряда Горский, прибыл по Вашему распоряжению! решил ничего не изобретать с приветствием и представился по-армейски просто.

Как вас по имени-отчеству? спрашивает крепыш, показывая своей рукой на табурет, жестом давая понять, что он мне разрешает не стоять на ногах, а присесть.

Спасибо, безразлично произношу, потом называю себя: Горский Владимир Владиславович, и начинаю снова смотреть на большой портрет Наркома, висящий на стене прямо над рабочим местом опера.

Я - младший лейтенант Государственной Безопасности Пухов. Вызвал вас для знакомства, крепыш называет себя. Затем он объясняет зачем вызвал меня к себе в кабинет и сразу же задаёт вопрос: Почему вы в гражданской одежде?

Маскировочный халат и форму спецпошива забрали перед отправкой в Петрозаводск. Взамен выдали эту одежду и обувь, отвечаю на первый вопрос.

И как вам здесь у нас? Какие-нибудь просьбы или вопросы есть? звучит новый вопрос.

Руки не вязали, не били, собаками не травили, в баню сводили, кормят, зарядка по утрам, книги выдают, радио марши играет - одним словом, терпимо! Просьб нет, медленно отвечаю на вопрос.

Пухов внимательно смотрит на меня и молчит, видимо, изучает, что за человек сидит перед ним, потом спрашивает:

А вопросы? Вы не ответили мне - есть ли у вас какие-нибудь вопросы? Обычно у людей находящихся на проверке возникает масса просьб и вопросов - например, у всех просьба написать письма своим родным и близким о том, что остался в живых. А Вам, что не о чем меня попросить или спросить?

Писать письма мне совершенно некому. Родителей давно нет в живых - умерли от тифа. А мой родной дед, который меня воспитал, умер, когда я проходил обучение в ШОН. Меня никто не ждёт. Насчёт вопросов, то их нет. Или почти нет, отвечаю на вопросы Пухова, потом задаю ему свой вопрос:

Разрешите ВАС спросить?

Да, разрешаю - спрашивайте! - разрешает опер.

В каком статусе я здесь нахожусь и как мне ВАС называть? Гражданин начальник или товарищ младший лейтенант ГБ? прямым вопросом ставлю в тупик хозяина кабинета. Оперативный работник резко посмотрел на меня и, переходя на "ты", произносит: Как смеешь, наглец! Ты кто такой? Как попал в плен и где содержался?

"Ни хрена себе оборот! Этот надутый индюк точно не читал моё дело! За кого он меня принимает? Этот Пухов должен был отлично знать мой статус - статус беглого подследственного! В отличие от товарищей по несчастью, санкция на мой арест должна была быть выдана ещё осенью прошлого года. Или её нет? Меня тогда задержали на основании особых обстоятельств, связанных с возвращением территорий в состав СССР. Вероятнее всего, он действительно вызвал меня на предварительную беседу, а теперь немного растерялся от таких неожиданных вопросов и сейчас несёт полную ерунду!" в голове быстро несутся мысли. Глядя в глаза, хладнокровно отвечаю Пухову:

Извольте мне не тыкать! Это беседа или допрос? Если допрос, то больше мне добавить нечего! Я ранее всё рассказал и написал! В финском плену не был! Попал в окружение, из которого выходил с боем, вместе с товарищем Армейским Комиссаром I-го ранга товарищем Мехлисом. Сюда прибыл из Петрозаводска! Зачем не знаю! Моё звание - сержант ГБ и этого специального звания меня ещё никто не лишал! Здесь стучать ни на кого не буду!

Да я тебя... Под арест и в карцер! громко заорал Пухов, вскочил со стула и даже замахнулся рукой для удара, но почти сразу взял себя в руки и уже не громко, со сталью в голосе, произносит: Беседа окончена. Об этой провокации доложу начальнику лагеря. Пшёл вон отсюда!

Я поспешил быстро убраться из кабинета, вышел из здания и неспешно направился в свой барак, щуря от солнца глаза и подставляя своё лицо первым лучикам тепла. Пришёл в барак-казарму, немного помаялся, прокручивая в голове "всю нашу беседу" и её последствия для меня, потом сел с двумя товарищами играть самодельными картами в подкидного дурака, на кукареку. На работы нас пока не водили, а карты помогали коротать время и делали наш быт немного разнообразнее. Обычно в бильярд играют на деньги или на-кукареку. Бильярдный стол для проходящих проверку не предусмотрен, денег ни у кого не было, на вещи никто не играл, поэтому с азартом рубились в карты, чтобы проигравший своим петушиным криком потешил и рассмешил всех присутствующих. Играли по десять партий подряд - кто больше всех проиграл, тот встаёт на табурет, машет руками и кричит три раза ку-ка-ре-ку! Было забавно!

Не успели мы сыграть пару партий, как меня, оторвав от игры, выдернули два бойца охраны и повели на гауптвахту, расположенную в подвальном помещении, где раньше располагался один из ледников для хранения продуктов. В карцер, где арестованному на сутки выдавали 300 грамм хлеба и кружку воды, меня "закрыли" на полные десять суток. Время потянулось предсказуемо однообразно и длинно... Конечно, мне было во многом легче перенести эти лишения, чем моим товарищам по лагерю, ослабленным предыдущим пребыванием в плену у финнов. Я не сдавался и чтобы быть в форме, вспоминал по памяти забытые со времён учёбы в школе тригонометрические функции, теоремы по геометрии, пытаясь с помощью закрытых интегралов рисовать картины. Ночью, когда не спалось, вспоминал различные стихи поэтов серебряного века, заученные, когда то наизусть. Чтобы не замёрзнуть от холода приходилось мучать своё тело специальной гимнастикой, выполняя упражнения на растяжку и гибкость тела. Представля удивление бойца из караула, когда он в первый раз принёс мне пайку хлеба и воду. Парень немного оторопел, когда увидев, что заключённый в карцере стоит в неестественной позе, раскинув ноги в стороны намного шире, чем на ширину плеч, держа руки за спиной, согнув своё разгорячённое тело вперёд, делает наклоны вперёд и пытается достать губами, с пола медную пуговицу.

Наплевав на субординацию, он меня спросил:

Слышь, друг, а зачем ты так себя мучаешь? Ты, часом, сюда попал не из циирка или какого другова балдета?

Холодно здесь! Боюсь задубеть! отвечаю ему с долей шутки в интонации голоса, потом уже серьёзно добавляю: Это не балет, а специальная гимнастика, упражнения которой позволяют идеально владеть своим телом и быть ловким. Только не подумай, что хочу отсюда свинтить! Мне надо выйти из этого лагеря таким чистым, чтобы не одно гавн... одним словом, чтобы смог вернуться обратно в кадры.