Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

А ещё сможешь что-нибудь интересное показать? неожиданно просит боец.

Да легко! Смотри и запоминай, сейчас покажу ещё одно упражнение, ложусь всем телом на плотный земляной пол, потом делаю резкий подъём с помощью рук, в одно мгновенье, рывком встаю на ноги и поясняю. Это когда противник ударил тебя и свалил на землю, а тебе надо быстро подняться на ноги.

Чего ещё посоветуешь? не отстаёт парень.

Ещё? Про отжимания на кулаках от земли слышал? Если слышал, тогда попробуй, сколько раз сможешь присесть и подняться сначала на одной ноге, затем на другой. Вторая нога вытянута вперёд. Для начала, чтобы не упасть, можешь придерживаться рукой за табурет или стул. В идеале это упражнение выполняется без помощи рук. Вот, как то так... после слов, раскидываю руки в стороны и несколько раз приседаю на одной ноге, другая вытянута вперёд. Показываю любознательному бойцу как правильно надо выполнять это упражнение.

Спасибо за науку! Буду пробовать, произносит служивый, выходит из камеры, затворяя за собой оббитую жестью дверь. Ночью этот боец открыл дверь в мою камеру и, ни слова не говоря, кинул на пол карцера чью-то сильно заношенную шинель...

На третий день моего пребывания под арестом с раннего утра стало слышно, как уличные репродукторы передают бравурные праздничные марши, затем стали передавать трансляцию с Красной площади о Первомайском параде. Неожиданно загремел дверной засов моей камеры и дверь открылась. На пороге стоял сержант и два красноармейца из караульной роты с винтовками в руках.

Арестованный Горский, с вещами на выход! произносит боец с сержантскими треугольниками на петлицах, очевидно старший или начальник караула.

Давай шевелись! сержант дублирует своё распоряжение.

Интересно, что ещё придумали эти... проверяльщики? это было первое, о чём я подумал, вставая из-за камерного столика. Куда ведёте? шагая по небольшому коридору, тихо спрашиваю сопровождающих меня конвойных.

Отставить разговоры! громко произносит боец, тот, который и дёт сзади и прикладывает меня прикладом винтовки в спину, так сильно, что ещё задавать вопросы, пропало желание.

Шли недолго. Меня доставили в знакомое здание управления лагеря, вместе с конвойными поднялся на второй этаж, немного прошли по коридору, у кабинета N 01 за спиной звучит команда - "Стой! Руки за голову! Встать лицом к стене!". После этих слов конвоир опять ощутимо чем-то ткнул меня в спину. Стою, держу руки за шеей, немного поворачиваю голову в сторону так, чтобы можно было разглядеть лицо конвоира, которому нравится раздавать людям подленькие удары и тычки. Узнал - это тот самый "друг", который встречал нас с поезда и ехал с нами в кузове грузовика. Он ещё предсказал, что все мы в скором времени поедем валить тайгу. Прежде чем пройти в начальственный кабинет успеваю тихо прошипеть:

А ты, "попка", ничего не попутал? Не зеков водишь! Можешь и ответить... При случае...

Молчать! Ещё слово и вреж... конвойный начинает говорить, но на полуслове умолкает, потому что его напарник успел доложить, что арестованный доставлен, прозвучит громкое слово "Вводите!" и уже надо вводить меня вовнутрь кабинета. Дверь открылась и я, получив в спину очередной тычок, буквально влетаю в большой светлый кабинет, едва не сбив на входе мужчину лет тридцати или чуть больше, в форме сотрудника НКВД, с эмблемой органов на рукавах рубахи. В малиновых петлицах всего по три кубика – всего младший лейтенант ГБ!

Неужели меня привели к самому начальнику лагеря Кий? пытаюсь угадать, к кому меня привели.

Проходите! Ваше имя Горский Владимир Вячеславович? спрашивает меня хозяин лагеря, предварительно разрешив войти в свой кабинет.

Так точно! отвечаю.

Меня зовут Александр Филатьевич, я начальник этого лагеря представляется младший лейтенант, затем протягивает мне свою руку для рукопожатия. Если честно, то от такого начальственного панибратства я немного растерялся! Представляю, как удивились оба моих конвоира, стоящих со своими винтовками у меня с обоих боков. Делаю шаг вперёд и крепко жму протянутую руку.

Конвой свободен! Можете идти в расположение, вспоминает начлаг и отпускает бойцов.

Бойцы спешно уходят, и мы остаёмся в кабинете одни. Младший лейтенант подходит к своему рабочему месту, берёт со стола несколько листов бумаги и начинает читать:

Товарищ Горский! Наши Органы разобрались в вашем непростом, я бы даже сказал, сильно запутанном деле. Все следственные действия в отношении ВАС прекращены. Вы свободны! Перед нашей Родиной Вы ни в чём не виноваты! Так считает товарищ Нарком НКВД, комиссар ГБ I-го ранга Лаврентий Павлович Берия и лично за ВАС ручается, как коммунист и Депутат Верховного Совета СССР! Я тоже искренне рад! громко зачитывает мне строки реабилитационной бумаги начальник лагеря. Этими словами он меня буквально ошарашил - из глаз невольно брызнули солёные слёзы радости и я, закрыв ладонями лицо, не в силах сдержаться, начал громко плакать...

Младший лейтенант подошёл к столу, на котором помимо нескольких телефонных аппаратов, лампы, письменных принадлежностей, бумаг и папок на подносе стоял графин с водой с тремя гранёными стаканами. Он взял графин и в один из стаканов налил почти по край воды.

Вот выпейте воды! Будет легче! с этими словами Кий протянул мне стакан, который я взял из его руки и стал пить, от волнения немного расплёскивая капли воды себе на грудь.

Вас восстановят в прежней должности, вернут специальное звание сотрудника ГБ, время, проведённое под следствием, будет зачтено в срок службы. По личному ходатайству Армейского комиссара I-го ранга Мехлиса Льва Захаровича, за бои на Карельском перешейке, Вы представлены к награждению правительственной наградой. Для устройства личных дел и поправки здоровья Вам предоставляется отпуск, сроком один месяц, с поездкой в лечебно-оздоровительный санаторий для сотрудников НКВД под Ленинградом. Там, на берегу Финского залива, пройдёте, полный курс реабилитации и восстановите силы. После отпуска дальнейшее прохождение Вашей службы будут решать в ОК УНКВД по Ленинграду и Ленинградской области, продолжал меня удивлять Александр Филатьевич.

Да, совсем забыл сказать - придётся дать подписку о неразглашении. Так положено! сказал, как отрезал, начлаг.

Я немного успокоился, вытер "сопли", стоял и слушал, что мне зачитывает и говорит этот, ещё не старый, но уже много повидавший на своём веку чекист, не в силах до конца поверить, что в этой жизни мне во второй раз сильно повезло!

Не могу поверить! Спасибо ВАМ товарищ начальник лагеря... Я оправдаю! преодолевая своё волнение, ещё всхлипывая, бормотал я и благодарил начальника, совершенно забыв о субординации.