Адам Уильямс - Книга алхимика [Роман]

Рассмеявшись, я хлопнул его по плечу и сказал, что в жизни не встречал такого мнительного дурака.

Когда мы добрались до подножия холма, первые рассветные лучи солнца осветили вершину скалы. В их сиянии строящийся купол мечети из белого кирпича казался золотым. Вскоре мы с Паладоном расстались — он двинулся по хоженой тысячи раз дороге в сторону пещеры, а я поспешил в лечебницу будить Ису. Хоть я очень расстроился из-за этого кошмара, который устроил в мечети Иаков, меня радовало то, что Азиз снова решил поговорить со мной. Сейчас для меня именно это было самым главным.

Иакова держали в одной из камер в подвалах дворца. Он был прикован за руки к мокрой от влаги каменной стене. Насколько мы с лекарем Исой могли судить, после того как монаха избили в мечети, его больше не трогали. Впервые у нас появилась возможность хорошенько его рассмотреть в мерцании свечи, стоявшей в комнате тюремщика. Именно туда его привели к нам на освидетельствование.

Он оказался высоким, как Паладон, но этим его сходство с моим другом ограничивалось. Монах был худым как скелет. Неровная каштановая шевелюра обрамляла узкое лицо, напоминавшее лисью морду. Изорванная, мятая, покрытая пятнами белая сутана смотрелась на монахе как саван. И все же, несмотря на худобу, чувствовалось, что Иаков полон энергии и сил. Его черные маленькие глазки с подозрением следили за каждым нашим движением. Когда Иса поднес свечу к его лицу, чтобы осмотреть зубы и язык, монах отдернул голову, и тюремщику пришлось приложить все свои силы, чтобы удержать его.

— Организм истощен, — тихо произнес Иса, — думаю, потому, что монахи едят одну овсяную кашу. Или он просто слишком долго постился. Глаза — здоровые. Взгляд сфокусированный. Воспалений нет. Помутнений не наблюдаю. Иаков, — ласково обратился он к монаху, — ты хорошо видишь?

— Лучше тебя, — четким, хорошо поставленным голосом ответил тот.

— А почему ты так груб? — вкрадчиво спросил Иса. Именно так он беседовал с душевнобольными пациентами в лечебнице.

— Потому что ты еретик и служишь язычникам вместе с этим иудеем, ну а я преисполнен благодати Святого Духа. Ты оказался в очень непростом положении, Иса. Да, я знаю, кто ты такой. Я видел тебя несколько раз в доме своего дяди. Итак, у тебя две серьезные проблемы. Первая: тебе нужно доказать, что я безумен. Это избавит эмират от необходимости меня казнить, а потом подавлять волнения. Кроме того, объяви ты меня сумасшедшим, и у властей появится правдоподобное объяснение моему поведению в мечети. Очень удобно, согласись? К несчастью для тебя, я столь же нормален, как и ты. Ты смог бы в этом легко убедиться, если бы просто поговорил со мной вместо того, чтобы осматривать и щупать. И имей в виду, признав меня сумасшедшим, ты нарушишь свою клятву Гиппократа. Вторая проблема — будущее твоей бессмертной души, которую ты рискуешь погубить. Ты христианин, и если поможешь моим гонителям и мучителям заткнуть мне рот, то перед лицом Господа ты назовешь ложью правду — ту правду, что я сказал в мечети, решив встать на путь мученичества.

— Если человек в здравом уме, то он ведет себя разумно, — вступил я в разговор, заметив, как обескуражили Ису слова монаха. — Но разумно ли мученичество? Какая из Божьих тварей станет добровольно искать смерти? Возьми любую религию, любое Священное Писание — все они запрещают самоубийство. В том числе и Ветхий Завет.

— Ах да… Разум… — протянул Иаков, — убогое прибежище натурфилософа, который в наивности своей верит, что оно сможет защитить его от всепроникающего света Святой истины. Я слышал о тебе, иудей и алхимик Самуил. Это ты отравил разум Паладона, соблазнив его дьявольскими науками. Это из-за тебя он вступил на путь поклонения Сатане, из-за тебя он обрек свою бессмертную душу на погибель. Да как у тебя хватает наглости ссылаться на Священное Писание? Впрочем, ты прав, самоубийство — смертный грех. Но я не собираюсь накладывать на себя руки. Солдат, который кидается в бой за короля, готов отдать жизнь за победу. Кто осмелится назвать павших в битве самоубийцами? Я сражаюсь за Господа нашего Иисуса Христа. Мое оружие — правда. И если мои враги убьют меня за правду, разве мою смерть можно будет назвать самоубийством? Моя смерть приблизит победу, ибо мой пример пробудит ото сна других. Ну а ты, иудей, можешь прятаться от истины и дальше, дело твое. Ее свет все равно отыщет тебя в Судный день.

— Прекрасная проповедь, Иаков, — не удержался я от похвалы. — Доводы у тебя сильные, однако твоя речь достойна крючкотвора-законника, а не приверженца истины. Одно дело, когда ты сам навлекаешь на себя смерть, и совсем другое, когда тебя лишает жизни другой человек. Человек, ищущий смерть, является самоубийцей. К каким именно средствам он прибегает для достижения этой цели, не так уж и важно. Ты сравниваешь себя с воином на поле битвы? Ни один из бойцов, в отличие от тебя, не мечтает о смерти в бою. Ты сердишься на нас, потому что боишься: вдруг мы помешаем тебе умереть и стать мучеником.

— Не умереть, а обрести жизнь вечную, Самуил, — улыбнулся Иаков. — У Христа мертвых нет, у Него все живые. Меня ждет отпущение грехов. Я упокоюсь со святыми. Чего бояться воину, если он знает, что в награду получит рай? Разве не разумно мечтать о таком? Хочешь обрести рай? Открой свое сердце Богу. Еще не поздно обратиться и присоединиться к нашей борьбе — даже тебе.

— Это тебе сказал Элдрик? — спросил я. — Вот он к чему тебя призывал…

— Нет, — насупил брови Иаков, — это Господь повелел мне пойти войной на еретиков. Все Его заповеди в Библии открыты для людских глаз. Элдрик — один из Его сотников, и он весьма и весьма одарен. Под его началом Божьи рати сразятся с чумой, которую проклятый Мухаммед обрушил на христианский мир. И я не единственный воин Божий. За мной придут другие: сперва по одному, по два, потом нас будут отряды и целые армии. Ты в состоянии это уразуметь? Я благодарю Бога. Я благодарю Его за оказанную мне честь внести свою малую лепту в грядущую победу. Как же ты, Иса, не видишь очевидного? Неужели ты настолько слеп? Настал предопределенный Богом час, когда правда восторжествует, врагов Христовой веры низвергнут во прах, а мы вернем то, что принадлежит нам по праву. Проснитесь же, вы оба! Пока не поздно, оставьте язычников, которым служите. С Божьей помощью нам будут не страшны уловки и хитрости дьявола.

— И кто же добудет эту победу, о которой ты говоришь? — спросил я. — Когда ты нес околесицу в мечети, то упомянул имя короля Альфонсо. Если Элдрик — сотник, то, получается, Альфонсо — полководец? Элдрик, случайно, не рассказал тебе о том, как устроено командование в вашей святой армии?

Иаков с подозрением посмотрел на меня.