Патрик О'Брайан - Каперский патент

— Ну, если он называет это ерундой… — Баббингтон кивнул на руку в перевязи, перебинтованную ногу и восковой бледности лицо. — Боже сохрани, чтобы он когда-нибудь сказал: мы серьезно ранены.

— Аминь, — отозвался Джек. — Уильям, ты оценил «Диану»?

— Да, сэр. Очень неплохой корабль — удачный узкий нос и очень элегантные обводы. Хотя она так низко сидит в воде, что с виду преимуществ это не дает.

— Ну, у нее припасов на борту на год, а то и на полтора. Она отправлялась далеко, очень далеко. Но на самом деле я имел в виду всех этих женщин, разгуливающих по палубе. Ты их оценил?

— О да, сэр, — признался известный распутник Баббингтон. Он их оценивал через подзорную трубу с близкого расстояния с тех пор, как они начали появляться на палубе. — Среди них есть одна особенно интересная в зеленом, ближе к корме от перемычки палубы.

— Ты всегда был дьявольским бабником, Уильям, — ответил Джек, хотя и без морального превосходства. Этого он себе позволить не мог — на флоте прекрасно знали, что в юности его разжаловали в матросы за то, что он спрятал негритянку в канатном ящике ЕВК «Резолюшн» у мыса Доброй Надежды. Да и лейтенантом, коммандером и пост-капитаном в образцы добродетели Обри не годился. — Помню, как ты обзавелся целым гаремом греческих девиц в Ионическом море, когда командовал «Дриадой». Но я хотел предложить, чтобы ты их отправил домой под флагом перемирия вместе с ранеными.

— Конечно, сэр, — согласился Баббингтон, с трудом отводя взгляд от девушки в зеленом. — Прекрасная идея. Несомненно, доктор скажет, кого из раненых можно перемещать. Но если подумать, я его утром не видел.

— И не думаю, что увидишь минимум до полудня. Бедняга сражался как герой во время шлюпочной экспедиции, застрелил французского капитана так аккуратно, как только можно пожелать. А потом остаток ночи зашивал французов, которых сам же и продырявил, да и наших людей тоже. После меня он оперировал французского старшину-рулевого — у него кровь из легких шла.

— А что он с вами сделал, сэр?

— Ну, мне стыдно признаться, но он вынул пулю у меня из поясницы. Должно быть, я получил ее, когда обернулся, чтобы позвать еще матросов. Слава Богу, что не успел. В тот момент я подумал, что это одна из тех проклятых кляч, которые брыкались у штурвала.

— Но сэр, лошадь же не смогла бы выстрелить из пистолета?

— Но кто-то выстрелил. Доктор сказал, что пуля застряла рядом с седалищным нервом.

— Что это такое?

— Понятия не имею. Но я оправился от того, что принял за удар, и невольно сместил пулю так, что она подвинулась еще ближе. В результате… не берусь описать, как было неприятно, пока доктор не вынул пулю.

Баббингтон покачал головой с угрюмым видом и спустя какое-то время добавил:

— Американцы называют седалищным леер, натянутый между топами грот- и фок-мачты.

— Припоминаю. Без сомнения, его установка вызывает чудовищную агонию. Но вот мистер Мартин, он скажет, кого из раненых французов можно перемещать.

Полчаса спустя отряд и трофеи — внушительная сила из десяти парусников, растянувшихся на приличное расстояние милях в двух от мыса Боухед, шла на зюйд-вест под вест-норд-вестовым ветром левобортными галсами, имея едва достаточный ход, чтобы управляться.

Шлюпки сновали туда-сюда, с величайшей заботой сгружая раненых в баркас «Тартаруса» под присмотр их хирурга, в то время как девушек вместе со сварливой пожилой женщиной (очевидно, мадам) с гораздо большим оживлением спускали в пинассу «Сюрприза». На шлюпках установили мачты, подняли паруса, и они направились в Сен-Мартен под флагом перемирия.

Эскадра дважды повернула через фордевинд и проходила мимо устья бухты (около волнолома виднелись возвращающиеся шлюпки), когда доктор Мэтьюрин поднялся на палубу с чашкой кофе в руке. Он пожелал соплавателям доброго утра и, спросив у Джека, как тот себя чувствует («Невероятно хорошо, благодарю, пока сижу смирно, и я бесконечно благодарен тебе за заботу. Не бросишь ли взгляд на прекрасную «Диану» за кормой?»), Стивен повернулся в Пуллингсу.

— Капитан Пуллингс, дорогой, можно спустить для меня шлюпку, и я отправлюсь на «Диану» повидать своего пленника? Я попросил Бондена запереть его в трюме вместе с остальными, чтобы он не мешался во время буксировки.

— Бонден вас и отвезет, сэр. Позовите Бондена!

В очередной раз Стивен Мэтьюрин нанял портшез от «Грейпс» до Шеферд-маркета. В очередной раз сэр Джозеф открыл дверь, дабы поприветствовать его. Но в этот раз им пришлось отнести папки и связки бумаг в библиотеку.

— Садитесь, дорогой Мэтьюрин, и давайте выпьем по бокалу мадеры, пока переводим дух. Но сперва позвольте поздравить вас и Обри со столь славной победой. Я читал только очень краткий рапорт, переданный в Адмиралтейство, но между строк увидел одну из тех блистательных удалых экспедиций, в которых наш друг превосходен. И конечно же, я слышу рев аплодисментов публики.

Но из вашего отстраненного и, простите, меланхоличного вида я делаю вывод, что, хотя дело, возможно, и достигло целей Обри, но не ваших. Быть может, «Диана» оказалась совсем не тем, чем я ее представлял?

— Вовсе нет. Она действительно предназначалась для той же самой миссии в испанские колонии, предвосхищающей нашу. Вот эти записи содержат имена всех тех, с кем французские агенты могут с пользой установить контакты, вместе с массой прочей информации — такой как суммы, уже распределенные среди различных офицеров, и так далее. Тут также масса других папок, которые я не расшифровал. Возможно — оценка ситуации местными агентами.

— Что ж, мой ангельский доктор [36] Прозвище Фомы Аквинского (1225–1274), наиболее авторитетного католического религиозного философа. , чего же еще желать? — воскликнул сэр Джозеф, плотоядно схватив папки и быстро пробежав по заголовкам. — Здесь же за нас сделали всю работу — их агенты преданы, схемы раскрыты. Как вы можете оставаться таким печальным?

— Потому что я должен был доставить еще и Красного адмирала, автора половины этих заметок.

«Красным адмиралом» прозвали французского морского офицера по имени Сегура. Он отличился во время резни после эвакуации союзников из Тулона и потом вступил в ряды одной из секретных служб. На самом деле адмиралом он не был, но отличался жестокостью и кровожадностью, а в своей организации стал одним из самых важных людей.

— Он лежал, связанный по рукам и ногам, на дне баркаса в первые же минуты атаки. Но перед тем как буксировать «Диану», я его отправил в трюм вместе с прочими пленными. А затем с преступной небрежностью оставил его до следующего дня. К этому времени вшивый пес, напялив юбку и окровавленную повязку на голову, сбежал на берег вместе с женщинами и легкоранеными. Мы искали, мы все обыскали и нашли бриджи с меткой на поясе «Сегура, Поль».