Патрик О'Брайан - Фрегат Его Величества Сюрприз

— И все же хочу заметить, милорд, что призовые деньги играют для флота жизненно-важную роль. Возможность, пусть даже призрачная, одним блестящим ударом сделать состояние является для каждого моряка бесподобным стимулом к усердию, деятельности и бдительности. Уверен, что все сотрудники Департамента поддержат меня, — сказал он, обводя взглядом собравшихся за столом. Некоторые из тех, что были облачены в мундиры, подняли глаза. Послышался ропот одобрения, не бывший, впрочем, всеобщим: лица нескольких гражданских выражали раздражение и несогласие, а кое-кто из присутствующих моряков не отрывал глаз от лежащих перед ними блокнотов. Уловить общее настроение собрания было сложно, если таковое вообще имелось: это было не обычное совещание лордов-комиссионеров Адмиралтейства, а первое omnium gatherum нового руководства, собранное впервые с момента отставки лорда Мелвилла. В нем принимали участие несколько новых членов, многие главы отделов и представители других департаментов. У каждого имелся свой взгляд на вещи, диктуемый тем политическим руслом, в котором тот или другой находился. Определить общий настрой было трудно, но если ему явно не удалось убедить всех собравшихся, то и решительной оппозиции тоже не было — разве только весьма расплывчатая — и он надеялся, что сила его аргументов позволит-таки преодолеть сдержанное неприятие Первого лорда. — Одного-двух ярких примеров такого рода в течение долгой войны будет достаточно, чтобы раздуть огонь рвения во всем флоте на годы вперед, в то время как отказ от выплаты, в свою очередь, неизбежно возымеет… да, неизбежно возымеет противоположный эффект.

Умный, талантливый шеф морской разведки, сэр Джозеф не являлся хорошим оратором, особенно перед лицом такой большой аудитории: он был обделен даром красивой фразы, нужные слова ускользали от него, и сейчас чиновник ощущал витающий в воздухе дух неприятия.

— Не хочется думать, что сэр Джозеф может оказаться прав, приписывая королевским офицерам исключительно корыстные побуждения, — заметил адмирал Харт, подобострастно склоняя голову перед Первым лордом. Остальные служащие посмотрели на него и стали обмениваться взглядами: Харт был известен как самый рьяный стяжатель призов во всем флоте, с жадностью бросавшийся на все, что ходит по морям, не брезгуя даже голландскими сельдяными сейнерами и рыболовецкими лодками из Бретани.

— У нас есть прецеденты, — произнес Первый лорд, поворачивая гладко выбритое, невозмутимое лицо от Харта к сэру Джозефу. — Вот тот случай с «Санта-Бригиттой».

— С «Тетис», милорд, — прошептал его личный секретарь.

— С «Тетис», я имел в виду. И мои советники-правоведы утверждают, что это будет правильным решением. Мы связаны адмиралтейским правом: если приз захвачен до объявления войны, добыча считается выморочной и поступает в казну. Это права короны.

— Буква закона, милорд, это одно, а справедливость — совсем другое. Закон — это то, что морякам совершенно непонятно, но вы не найдете людей, которые были бы более привержены обычаям и понятиям о справедливости. Ситуация, как рассматриваю ее я, и как будут рассматривать они, следующая: Их Светлости, со страхом узнав о намерении испанцев вступить в войну на стороне Бонапарта, решили ухватить удачу за хвост. Для успешного ведения войны Испании необходимы сокровища, следующие на кораблях из Рио-де-ла-Платы. И лорды отдают приказ перехватить их, не теряя ни минуты. Дислокация же Флота Пролива в тот момент была такова… короче говоря, у нас имелась возможность отрядить только четыре фрегата: «Индефатигебл», «Медуза», «Амфион» и «Лайвли». Им отдают приказ задержать превосходящую по силам эскадру испанцев и привести ее в Плимут. Благодаря выдающимся усилиям, и, смею заметить, выдающейся продуманности операции — что я не прошу относить на мой счет — фрегаты прибыли к мысу св. Марии вовремя, атаковали корабли испанцев, потопив один и захватив остальные в ходе ожесточенного сражения, не обошедшегося без серьезных потерь с нашей стороны. Наши моряки выполнили приказы: они лишили врага средства ведения войны и доставили домой пять миллионов звонкой монетой. Если сейчас им объявят, что эти доллары, эти монеты — вопреки обычаю — будут рассматриваться не как призовые деньги, а как права короны… Что ж, это произведет удручающее впечатление на весь флот.

— Но ведь сражение состоялось до объявления войны… — начал было один из гражданских.

— А как же «Бель Пуль» в семьдесят восьмом? — воскликнул адмирал Парр.

— Матросам и офицерам нашей эскадры дела нет ни до каких деклараций, — продолжил сэр Джозеф. — Они далеки от государственных вопросов, и просто выполняют приказы Департамента. — Их обстреляли первыми, потом они исполнили свой долг, точно следуя полученным инструкциям, заплатив за это немалую цену и оказав огромную услугу своей стране. И если их лишат установленной обычаем платы, если Департамент, чьи приказы они выполняли, позволю сказать, присвоит деньги, — то результат такого действия на причастных офицеров, уже считающих себя богачами и рассчитывающих на эти суммы, будет … — он затруднялся подобрать слово.

— Плачевным, — вставил контр-адмирал Синего флага.

— Плачевным. А воздействие такой меры на флот в целом, у которого больше не будет такого блестящего примера, говорящего чего можно достичь рвением и решительностью, окажется гораздо более масштабным, гораздо более прискорбным. Этот случай допускает свободное толкование, милорд — прецеденты противоречат друг другу, и ни один из них не рассматривался судом — и я глубоко убежден, что в интересах Департамента будет толковать его в пользу офицеров и матросов. Это не повлечет больших расходов для страны, а благой пример вернет этих расходы сторицей.

— Пять миллионов звонкой монетой, — раздался среди всеобщего гама возбужденный голос адмирала Эрскина. — Неужели и вправду так много?

— Кто из старших офицеров причастен к этому? — спросил Первый лорд.

— Капитаны Саттон, Грэхем, Коллинз и Обри, милорд, — сказал секретарь. — Вот их документы.

Пока Первый лорд просматривал бумаги, наступила тишина, нарушаемая только скрипом пера адмирала Эрскина, который перевел пять миллионов в фунты стерлинги, а потом разделил итоговую цифру на обычный процент от доли добычи. Полученный результат заставил его присвистнуть.

Увидев бумаги, сэр Джозеф понял, что игра проиграна: его новый начальник не разбирался в делах флота, зато был старым парламентарием, прожженным политиком, а тут сразу два имени, которые для нынешнего правительства как красная тряпка для быка. Саттон и Обри могут превратить этот чертов расклад политических сил в неустойчивое равновесие, а два других капитана не имеют ни в парламенте, ни в обществе ни на службе веса, на который можно было бы рассчитывать.