Кристиан Жак - Закон пустыни

Пазаир и Сути решились на путешествие – отчасти из любопытства, отчасти по необходимости. Из беседы с верховным жрецом Мемфиса они выяснили, что ему ничего не известно о краже небесного железа. Судя по всему, драгоценный металл принадлежал одному из храмов на юге; и только верховный жрец Карнака сможет подсказать следователям серьезное направление поисков. Но что же это за человек – тот, к кому направлялся Пазаир?

Как старший судья, Пазаир был допущен на пристань вместе с Сути, которого он представил как своего помощника. В доке, расположенном между Нилом и храмом, стояли немногочисленные суда; благодаря нескольким рядам деревьев воздух здесь был свежий.

Двое друзей, сопровождаемые жрецом, прошли меж сфинксов с человеческими головами, взгляд которых обладал способностью останавливать непосвященных. Перед каждым из бдительных стражей был проложен оросительный желоб, наполнявший водой бассейн глубиной в полметра, где росли цветы. Таким образом, сакральный путь, ведущий из внешнего мира в храм, оказывался расцвеченным яркими красками.

Пазаир и Сути были допущены в первый большой двор, где совершавшие богослужение жрецы, с бритыми головами, одетые в льняные туники, украшали алтарь цветами. Что бы ни случилось во внешнем мире, церемония должна пройти безупречно. Служители бога, мастера таинств, распорядители ритуала, звездочеты и музыканты исполняли свои обязанности, закрепленные действующим Законом со времен пирамид. Однако лишь небольшая часть их постоянно находилась внутри святилища; остальные участвовали в отправлении культа только в течение более или менее долгих периодов – от недели до трех месяцев. Дважды в день и дважды в ночь они совершали омовение, полагая, что внутренней чистоте должна соответствовать безупречная чистота внешняя.

Друзья сели на каменную скамью. Покой и величие здешних мест, глубокая тишина, сковавшая камни вечности, отвлекали от снедавших их забот и проблем. Жизнь, защищенная от губительного действия времени, приобретала здесь другой вкус. Даже Сути, закоренелый безбожник, почувствовал, как душа его наполняется радостью.

Новый верховный жрец Карнака получил от фараона знаки отличия, соответствующие его сану, – золотой жезл и два перстня. Отныне хозяин самого большого и богатого храма в Египте должен будет заботиться о сохранности и приумножении его богатств. Каждое утро он станет открывать двери в скрытое от посторонних глаз святилище, царство света, где Амон будет возрождаться в соответствии с таинством Востока. Он поклялся соблюдать ритуал, обновлять дары и заботиться об этом жилище богов, где начало начал будет находиться в постоянном равновесии. Завтра он подумает о своих многочисленных помощниках, включая домоправителя, распорядителя хозяйством, писцов, секретарей и управляющих; завтра он пожалеет о своем спокойном существовании, конец которому положило решение фараона. В этот решающий момент он вспомнил главное положение Закона: Не возвышай голоса своего в храме, ибо Бог любит тишину. Пусть твое сердце будет любящим. Не беспокой Творца пустяками, ибо он любит молчание. Молчаливый похож на дерево, растущее во фруктовом саду; его плоды сладостны на вкус, его тень приятна, оно зеленеет и кончает свои дни там же, где и родилось.

Долго сосредоточивался главный жрец в святая святых, один в часовне, лицом к лицу со статуей бога. Никогда не испытывал он подобного волнения, сделавшего ничтожными его вчерашние чаяния и пустые надежды. Одеяние главного служителя Амона освобождало его от всего преходящего, человеческого, он стал иным, незнакомым самому себе. И это было неважно, поскольку отныне у него не будет времени вспоминать о собственных вкусах и сомнениях.

Верховный жрец, пятясь, вышел из святилища и оглядел внутренность храма, свою новую вселенную.

Громкие восклицания приветствовали появление нового верховного жреца на пороге гигантского зала с колоннами, построенного Рамсесом. Отныне он станет прокладывать путь золотым жезлом и вести по нему свою мирную армию, призванную на службу во славу Амона.

Пазаир вздрогнул.

– Невероятно.

– Ты знаешь его?

– Это Кани, садовник.

Принимая в большом дворе знаки уважения от высших должностных лиц, Кани остановился напротив Пазаира. Судья поклонился. Взгляды этих людей встретились, наполняя обоих глубокой радостью.

– Мне бы хотелось посоветоваться с вами как можно скорее.

– Я могу принять вас сегодня вечером, – ответил Кани.

Дворец верховного жреца, расположенный недалеко от входа в храм, по своей архитектуре и внутреннему убранству был настоящей жемчужиной. Красота росписи, прославляющей деяния Творца в природе, ласкала глаз. Кани принял Пазаира в своем личном покое, уже заваленном свитками папируса. Они радостно обнялись.

– Я очень счастлив за нашу страну, – объявил судья.

– Дай бог, чтобы вы оказались правы! Ведь это место было предназначено Бераниру, мудрейшему из мудрых. Кто может сравниться с ним? Я стану благословлять его память каждое утро, его статуя будет установлена в храме, чтобы к ней можно было приносить дары.

– Рамсес сделал правильный выбор.

– Это место нравится мне так, как если бы я прожил здесь всю жизнь. И если я оказался облеченным столь высоким доверием, то это благодаря вам.

– Мое вмешательство было ничтожным.

– Оно было решающим. Но я чувствую, что вы чем-то озабочены.

– Расследование, которое я веду, дает обескураживающие результаты, они ставят меня в тупик.

– Чем я могу помочь?

– Мне бы хотелось провести следственные действия в храме Коптоса. Есть надежда, что там можно найти следы небесного железа, переданного химику Чечи, сообщнику полководца Ашера. Чтобы выдвинуть обвинение против первого и доказать виновность второго, необходимо пройти по всей цепочке. Без вашего разрешения это невозможно.

– Жрецы тоже могут оказаться пособниками преступников?

– Этого исключать нельзя.

– Я постараюсь преодолеть все препятствия, дайте мне неделю сроку.

Пазаир поселился в маленьком домике неподалеку от священного карнакского озера и принимал участие в ритуалах в качестве «чистого жреца». Его тело было гладко выбрито. Каждый день он писал Нефрет, восхищаясь в письмах спокойным великолепием храма. Сути, отказавшийся пожертвовать своими роскошными длинными волосами, проводил время у одной из своих подружек, с которой познакомился на речных состязаниях. Красотка еще не вышла замуж и мечтала о Мемфисе; он отдался ей душой и телом.

В назначенный день верховный жрец принял обоих друзей в зале для аудиенций. Кани уже слегка изменился – лицо бывшего садовника, знатока лекарственных растений, оставалось изборожденным глубокими морщинами и бронзовым от солнца, а его манера держаться стала величественной. Остановив свой выбор на нем, Рамсес сумел разглядеть под скромной внешностью глубокую и возвышенную натуру. Период адаптации оказался для Кани абсолютно безболезненным, всего за несколько дней он понял суть своего нового поприща.