Кристиан Жак - Закон пустыни

Сказанное царицей не было простой любезностью. Когда Нефрет передала Пазаиру ее слова, он очень обрадовался: судья понял, что устами Туи говорило все ближайшее окружение фараона, одобрявшего его действия.

– С тех пор как умер мой муж и его место занял сын, благополучие страны стало моей постоянной заботой. Рамсес – великий правитель; он устранил угрозу войны, сделал более богатыми храмы, нашему народу уже не грозит голод. Египет стал краем, любимым богами. Но кое-что меня смущает, Нефрет; я могу говорить с вами начистоту?

– Если вы считаете меня достойной вашей откровенности, Ваше Величество.

– В последнее время Рамсес чем-то очень озабочен, часто бывает рассеянным, он как будто в одночасье постарел. У него изменился характер; кажется, что он готов отказаться от борьбы, от решения проблем, от преодоления трудностей.

– Может быть, он нездоров?

– За исключением проблемы с зубами, он очень сильный, не знающий усталости человек. Он как будто не доверяет мне – такого раньше не бывало. Я не представляю, что у него на уме. Я бы поняла, если бы он, как всегда, откровенно рассказал мне все. Но он как будто избегает меня, и я не знаю почему. Поговорите об этом с судьей Пазаиром. Я начинаю волноваться за страну, Нефрет. В последнее время столько убийств, столько загадок, на которые нет ответа, а сын отдаляется от меня, стал любить одиночество… Пусть судья продолжает свое расследование.

– Вы полагаете, что фараону что-то угрожает?

– Да нет, его любят и уважают.

– Возможно, в народе полагают, что боги лишили его своего покровительства?

– Это происходит всякий раз, когда кто-то царствует долго. Рамсес знает, что надо делать в таких случаях: устроить праздник возрождения, снова заручиться поддержкой богов, чтобы вселить в души своих подданных надежду на лучшее. Слухи, которые ходят в народе, меня не беспокоят; но я не понимаю, зачем фараон издал декреты, подтверждающие его легитимность, которую никто не оспаривает?

– Может, вы опасаетесь, что у него какой-то скрытый недуг, ослабляющий его ум и волю?

– Это стало бы заметным сразу. Нет, мой сын сохранил здравый ум и твердую волю, и, тем не менее он не тот, что прежде.

Пиво было мягким, фруктовое пюре сочным. Нефрет почувствовала, что больше вопросов задавать не стоит. Пусть Пазаир оценит откровения царицы и решит, как их использовать.

– Во время похорон Небамона вы держались с большим достоинством, – снова заговорила Туя. – Этот человек немногого стоил, но сумел поставить себя над другими. Он был на редкость несправедлив по отношению к вам, поэтому я решила исправить положение. Мы с ним вдвоем опекали главную лечебницу Мемфиса. Он умер, а я ничего не понимаю в медицине. Завтра будет обнародован указ, возлагающий на вас управление этой лечебницей.

Двое слуг поливали Пазаира теплой водой, а он натирал тело куском соды. Помывшись, судья почистил зубы пахучим тростником и сполоснул рот отваром квасцов и укропа. Брился он любимой бритвой в форме стамески, а, побрившись, протер шею маслом дикой мяты, отпугивающим насекомых. Тело судья умастил составом из меда с содой. В случае необходимости в середине дня он воспользуется освежающим средством из сока цератонии с ладаном.

Когда туалет был окончен, случилось непоправимое. Он чихнул один раз, два, пять, десять: все тот же упорный, мучивший судью насморк, который сопровождался приступами кашля и шумом в ушах. Конечно, он виноват сам: переутомление, несоблюдение предписаний, недостаток сна. Видимо, ему необходимо новое лекарство. Когда же он сумеет поговорить с Нефрет? Ведь она встает в шесть утра и почти сразу уходит в свою лечебницу. Он не видел жену уже неделю. В ее ведении оказалась самая большая лечебница в Египте, и молодая женщина не жалела сил, стремясь добиться успеха в новом для себя деле. Указ царицы Туи, одобренный визирем, лекари, хирурги и фармацевты лечебницы восприняли с большим воодушевлением. А временный управляющий – тот самый, что не давал Нефрет необходимых лекарств, – был понижен в должности и теперь в качестве санитара ухаживал за лежачими больными.

Писцам, которые участвовали в управлении лечебницей, Нефрет пояснила, что своим главным делом считает лечение больных, а вовсе не руководство персоналом, поэтому она попросила их подчиняться приказам, поступающим из канцелярии визиря, которые она не намерена обсуждать. Это разъяснение позволило Нефрет окончательно завоевать сердца и умы своих коллег, бок о бок с которыми она работала. Лечение здесь получали тяжелобольные люди в тех случаях, когда им не могли помочь городские и сельские лекари, а также те, кто хотел пройти курс профилактических процедур, чтобы предупредить возникновение или обострение того или иного недуга. Нефрет уделяла много внимания аптеке, где изготовлялись лекарства и хранились яды и токсичные вещества.

Поскольку Пазаир оказался без присмотра, а его гайморит обострился, он решил посетить единственное место, где мог рассчитывать на некоторое внимание к себе, – главную лечебницу Мемфиса.

Ее здание стояло посреди обширного сада, пройтись по которому было настоящим наслаждением. Трудно было себе представить, что совсем рядом страдают люди.

Посетителя встретила приветливая медсестра.

– Чем я могу вам помочь?

– У меня срочное дело. Мне бы хотелось проконсультироваться с управляющей лечебницей целительницей Нефрет.

– Сегодня это невозможно.

– Даже для ее мужа?

– Это вы старший судья?

– Боюсь, что да.

– Пойдемте со мной.

Они прошли через помещение, где была устроена настоящая водная лечебница. Она состояла из множества комнат, в каждой из которых находилось по три каменных бассейна: первый для полного погружения, второй представлял собой сидячую ванну, а третий служил для лечения болезней ног. Дальше располагалось отделение, где лечили сном: в небольших, хорошо проветриваемых комнатах размещались пациенты, которым было необходимо постоянное наблюдение лекарей. Нефрет следила за приготовлением какого-то препарата и, сверяясь с водяными часами, вычисляла время коагуляции нужной ей субстанции. Ей помогали два опытных фармацевта. Пазаир дождался конца опыта.

– Простой пациент может рассчитывать на твое внимание?

– Это так срочно?

– Очень.

С трудом удерживая на лице серьезное выражение, она провела его в приемный покой, где судья снова разразился приступом кашля.

– А ты меня не разыгрываешь? Тебе правда трудно дышать?

– С тех пор как ты меня забросила, появился какой-то свист в груди.

– А уши?

– Левым слышу плохо.

– Тебя не лихорадит?

– Немного.

– Ляг на скамью. Я хочу послушать твое сердце.