Кристиан Жак - Закон пустыни

Когда Смельчак лизнул ей руку, Нефрет поняла, что ритуал окончен. Собака хотела есть.

– Спасибо, что навестили меня прежде, чем пойти в лечебницу, – сказала Силкет. – Боль невыносимая. Этой ночью я совсем не могла спать.

– Наклонитесь вперед, пожалуйста, – попросила Нефрет, рассматривая левый глаз супруги Бел-Трана.

Встревоженная Силкет начинала нервничать.

– Это заболевание мне знакомо, и я вас вылечу. Ресницы касаются глазного яблока и раздражают его. Отсюда и боль.

– Это серьезно?

– Не очень приятно, но не более того. Вы хотите, чтобы я занялась этим прямо сейчас?

– Если не будет больно…

– Но операция принесет вам облегчение.

– Небамон очень мучил меня во время своих пластических операций.

– Мое вмешательство будет менее травмирующим.

– Я доверяю вам.

– Сядьте и расслабьтесь.

Глазные болезни были так распространены, что у Нефрет в аптечке всегда имелись нужные лекарства, даже самые редкие, такие как кровь летучих мышей, которую она смешивала с ладаном до получения вязкой субстанции. Это снадобье надо было накладывать на те места на веке, где росли непослушные ресничные волоски. Когда мазь высыхала, и ресницы становились жесткими, их можно было удалить без труда вместе с луковицами. А чтобы они не росли снова, веко смазывалось помадой, состоящей из хризоколла и свинцового блеска.

– Вот вы и спасены, Силкет.

Жена Бел-Трана облегченно вздохнула и улыбнулась.

– Какая у вас легкая рука… я ничего не почувствовала!

– Я рада.

– Какое-то дополнительное лечение нужно?

– Нет, все в порядке.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы посмотрели моего мужа! У него что-то с кожей, и это меня беспокоит. Он так занят, что совсем не следит за своим здоровьем… Я его почти не вижу. Он уходит рано утром и возвращается поздно вечером, с ворохом папирусов, которые читает почти всю ночь.

– У него переутомление, это пройдет.

– Боюсь, что нет. Во дворце его очень ценят за компетентность, в казначействе без него не могут обойтись.

– Но это же хорошо.

– Глядя со стороны – да, но для нашей семейной жизни, которой мы так дорожим… Дальнейшее пугает меня. О моем муже говорят как о будущем распорядителе государственной казны. У него в руках окажутся все финансы Египта, вы представляете, какая это ответственность?

– Вы должны им гордиться.

– Бел-Тран еще больше отдалится от меня, но что я могу сделать? Я так им восхищаюсь!

Рыбаки разложили свою добычу перед Монтумесом. Бывший начальник стражи, смещенный визирем со своего поста и отправленный в Дельту начальником рыболовного промысла, жил в маленьком городке на побережье. Тучный, громоздкий и медлительный, Монтумес умирал от скуки, которая день ото дня становилась все более гнетущей. Он ненавидел свое жалкое жилище мелкого чиновника, терпеть не мог общаться с рыбаками и перекупщиками и впадал в страшный гнев по всякому, даже самому ничтожному поводу. Как выбраться из этой жуткой дыры? Ведь он потерял все связи с придворными.

Увидев на набережной Денеса, он решил, что у него галлюцинации. Забыв о рыбаках, с которыми разговаривал, он не отрывал глаз от массивной фигуры судовладельца, его квадратного лица и круглой седой бородки. Это действительно был он, один из самых богатых и влиятельных людей в Мемфисе.

– Проваливай, – приказал он старшему из рыбаков, пришедшему за разрешением на ловлю.

Денес с насмешливым видом наблюдал за этой сценой.

– Вот, дорогой друг, стражники со своими делами вам больше не докучают.

– Смеетесь над чужим несчастьем?

– Я хотел бы вам помочь.

В карьере и жизни Монтумеса было много лжи. В том, что касается хитрости, скрытности и умения ставить подножки другим, он считал себя настоящим мастером, однако признавал, что Денес мог бы составить ему серьезную конкуренцию.

– Кто вас прислал?

– Я приехал по своей воле. У вас еще не остыло желание отомстить за себя?

– Отомстить…

Голос Монтумеса стал гнусавым.

– Разве у нас с вами не один враг?

– Пазаир, судья Пазаир…

– Весьма утомительный тип, – заметил Денес. – Заняв пост старшего судьи царского портика, он ничуть не угомонился.

Бывший начальник стражи яростно сжал кулаки.

– Поставить вместо меня этого убогого нубийца, еще более дикого, чем его обезьяна!

– Глупо и несправедливо, я согласен. Хотите, мы исправим эту ошибку?

– У вас есть план?

– Испортить Пазаиру репутацию.

– Но он же такой безупречный!

– Это только видимость, друг мой! У каждого свои слабости. А если их нет, то надо придумать. Вы знаете, что это?

Денес раскрыл руку; на его ладони лежал перстень с печаткой.

– Это его печать.

– Вы ее украли?

– Я скопировал ее по образцу, который передал мне один из писцов его канцелярии. Мы поставим эту печать на документ, который скомпрометирует его раз и навсегда. Вы будете отомщены.

Морской воздух, хотя и напоенный крепкими запахами, показался Монтумесу сладким.

Пазаир поставил ларец из эбенового дерева между собой и Нефрет. Выдвинув ящичек, он вынул оттуда шашки из покрытой лаком обожженной глины и расставил их на доске. Нефрет начала игру; суть ее заключалась в том, чтобы продвигать шашки из тьмы к свету, избегая попадания в ловушки, расставленные на их пути, и открывая множество дверей. На третьем же ходе Пазаир сделал ошибку.

– Ты не следишь за игрой.

– У меня нет новостей от Сути.

– Ты считаешь, что это серьезно?

– Боюсь, что так.

– Как он может связаться с тобой из пустыни?

Судья хмуро молчал.

– Ты и вправду думаешь, что он мог тебя предать?

– Но он мог бы подать хоть какой-нибудь знак.

– Ты думаешь о самом плохом?

Пазаир поднялся, забыв об игре.

– Ты ошибаешься, – решительно произнесла молодая женщина. – Сути жив.

Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы: Бел-Тран, до того занимавший посты главного управляющего зерновыми складами и помощника главного казначея, только что был назначен распорядителем государственной казны. Иными словами, на него возлагалась ответственность за всю египетскую экономику, а его непосредственным начальником становился визирь. Отныне Бел-Трану вменялось в обязанность принимать и проводить опись минералов и других ценных материалов, инструментов, предназначенных для строительства храмов и создания саркофагов, предметов ритуала, мазей, тканей и амулетов. Он должен будет выплачивать земледельцам вознаграждение за урожай, и устанавливать налоги, а помогать ему в работе станет многочисленный корпус опытных чиновников.

Когда страсти немного улеглись, выяснилось, что против этого назначения никто и не возражал. Идея принадлежала нескольким высшим сановникам двора, которые по собственному почину обратились к визирю с предложением выдвинуть Бел-Трана на высокий пост; некоторым и вправду его восхождение по служебной лестнице казалось слишком стремительным, но разве он не продемонстрировал всем свои блестящие способности к управлению? Реорганизация подведомственных служб, оказавшаяся весьма результативной, эффективный контроль над расходами – все это говорило в его пользу, безусловно перевешивая минусы – тяжелый характер и некоторую склонность к единоначалию. На его фоне прежний распорядитель выглядел очень блекло: вялый и медлительный, он совершенно погряз в рутине, и своим неуместным упрямством обескуражил даже последних сторонников. Оказавшись вознесенным на гребень успеха, получив завидный пост как вознаграждение за упорный труд, Бел-Тран не скрывал намерений искать новые пути, чтобы восстановить пошатнувшийся авторитет своего ведомства. Обычно равнодушный к похвалам, на этот раз визирь Баги находился под впечатлением от обилия благоприятных отзывов.