Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Пламенеющий миф [litres]

Опираясь на эти данные, попробуем вообразить, как одевалась княгиня Ольга. Простонародный славянский костюм она носила едва ли. Основных вариантов остается два: скандинавский костюм и греческий (византийский).

Здесь настало время обратиться к материалам киевских камерных погребений. Несмотря на печальную судьбу подавляющего большинства киевских могильников языческой поры, науке известны экземпляры наплечных и нагрудных женских фибул разных типов, происходящих из киевских камерных погребений или из числа случайных находок на территории древнего города. Это означает, что некоторая часть знатных женщин Киева в X веке одевалась по скандинавской моде. От сорочки и платья после тысячи лет в земле не остается никаких следов, но скорлупообразные фибулы означают хенгерок, а кругая фибула – кафтан или накидку, сколотую на груди.

На черепах погребенных женщин неоднократно находили серебряную и золотую парчу, иногда с вышивкой нитью этих же металлов. Подобная отделка хорошо известна в погребениях шведского города Бирки, но считается, что ее принесло византийское влияние (и на Русь, и далее на север). В составе одного киевского клада известно ожерелье, включавшее семь серебряных подвесок очень характерного типа (гибрид «молота Тора» и креста); точно такие же, но золотые, были в составе клада на датском острове Хиддензее, и молва назывет хозяином того клада короля Харальда Синезубого (хотя доказательств этому нет).

Однако культура окружающих славянских племен не могла не оказать влияние на боярских и воеводских жен. Как у скандинавов – скорлупообразные фибулы, так у славян ярким этническим признаком костюма являются височные кольца. В киевских погребениях их немало, они принадлежат к разным типам, и в количестве от одного до восьми. Причем во многих случаях височным украшением служило колечко из проволоки, на которое надета одна бусина (реже две-три). Это скандинавский тип украшений, только на родине они служили подвесками к ожерелью, а на Руси, в разных ее концах, их употребляли для украшения очелья (и в ожерелье тоже).

Интересно камерное погребение 112, выявленное близ Десятинной церкви, почти вплотную к фундаменту. Оно парное: в него были помещены мужчина, женщина и лошадь. При женском скелете имелись височные кольца волынского типа, ожерелье из восьми сердоликовых бус и восьми подвесок из дирхемов не позднее 920-х годов чеканки, кольцевидная фибула с позолотой и чернением, оформленная в стиле Борре. Погребение было перемешано, нельзя утверждать, что фибула тоже принадлежала женщине (вообще это мужской тип, из числа тех «великих нагрудных блях», которыми в предании гордились древлянские послы). Но мы видим смешение скандинавских и славянских традиций в одной семье. И еще там был бронзовый ключик византийской работы.

Наиболее выразительны женские погребения номер 124 и 125, обнаруженные (не одновременно) еще в последней четверти XIX века. Оба они включают по паре скорлупообразных фибул, а головной убор был дополнен височными кольцами. В погребении 125 это проволочные кольца с нанизанной бусинкой. (В описании погребения они названы «сережками», но они завязаны так называемым «скандинавским» узлом, что не позволяет вставить их в ухо). В погребении их было пять (четыре серебряных и одна золотая). Здесь же – две крестообразные подвески, намекающие на знакомство погребенной с христианством. Женское погребение номер 125, скорее всего, оставляло единый комплекс с мужским погребением (его следует считать частью парного).

Такой же крестик имелся и у второй киевской «подруги» из погребения 124 – у нее скорлупообразные скандинавские фибулы были дополнены височными кольцами с зернью, так называемого волынцевского типа. Хотя сами височные кольца – славянская традиция, источником этого типа изделий была Византия и Великая Моравия, страна, через которую тонкие ювелирные техники распространялись по другим славянским народам, в том числе на Русь. А теперь небольшая сенсация: в этой же могиле среди подвесок к ожерелью находились два милиарисия Романа I, Константина VII Багрянородного, Стефана и Константина Лакапинов, чеканка 928–944 годов, с приклепанными ушками. В точности как у дамы из псковского Старовознесенского могильника, камера номер 1. И серебряный крестик похожего типа.

Совпадение – через тысячу километров? Или еще одна «княгиня-родственница», принадлежавшая к тому же слою древнерусской элиты и тоже сопровождавшая Ольгу в Царьград? Датировка ровно та же самая: середина – третья четверть X века.

Итак, в погребении номер 124 находились:

– две скорлупообразные фибулы (Скандинавия)

– два милиарисия Романа I со товарищи (Византия)

– набор бус: стеклянных, сердоликовых, хрустальных, одной пастовой, янтарной и серебряной с зернью (импорт из стран Ближнего Востока и Закавказья)

– небольшая круглая фибула с зернью и сканью (позднелангобардский стиль Западной Европы, повлиявший на Южную и Центральную Скандинавию)

– два серебряных височных кольца с гроздевидными подвесками (волынский тип, византийская и великоморавская традиция, распространенный в западнославянских регионах)

– кольцо с надетой бусиной (скандинавская традиция)

– крестовидная подвеска литого серебра (Скандинавия)

– подвеска, сделанная из наременного наконечника (хазарская либо венгерская традиция)

Как видим, в костюме этой богатой женщины отразились разные культурные традиции, и в то же время она выглядит буквально родной сестрой той женщины, что была погребена в Пскове, за тысячу километров от нее.

Напомнию список (неполный) предметов, найденный в камерном псковском погребении номер 1:

– две скорлупообразные фибулы (того же типа, что в киевском погребении 125)

– два милиарисия Романа и Константина с ушками для подвешивания

– набор бус тех же видов

– кольцо с надетой бусиной – тоже под черепом, то есть тоже, вероятно, служило височным кольцом

– круглая фибула

– равносторонний крест, украшенный в том же стиле

– «предмет, напоминающий головку железного ключа»

– нож с рукояткой, оплетенной серебряной проволокой.

Видим не менее шести совпадений в значимых деталях убора – у женщин, похороненных в тысяче километров друг от друга (и найденных с промежутком более ста лет: киевские – в конце XIX века, псковские – в начале ХXI). С монетами в ожерельях от тех же самых императоров. Кто это, если не две-три «княгини-родственницы»? А нож с рукояткой, обмотанной серебярной проволокой, как у псковской дамы номер 1, имелся у молодой женщины из самого богатого киевского погребения – номер 49.

Среди прочих видов украшений в киевских погребениях в изобилии представлены бусы – сердоликовые, хрустальные, иногда янтарные, стеклянные разных видов. Есть браслеты и перстни, тоже разных видов. В целом они дают картину весьма причудливой моды, в которой смешались различные национальные традиции: женщины, одетые в скандинавское платье, тем не менее носили височные кольца, как принято у славян. Но удивляться тут нечему: внешний облик этих женщин отражает общее лицо полиэтничной древнерусской элиты, за несколько поколений впитавшей в себя и норманские, и славянские элементы, и черты кочевых культур. Предметы роскоши те и другие получали из Византии.