Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Турция в ультимативной форме потребовала роспуска Закавказской Федерации, которая распалась на три отдельных государства. В Грузии у власти оказались меньшевики, в Армении – дашнаки, в Азербайджане – мусаватисты. Каждая из республик теперь создавала свою собственную армию. Но ни одна из них не могла соперничать с турецкой. Солдат сохранявшихся в Закавказье частей российской армии разоружали, а то и расстреливали. С мая по октябрь 1918 года Закавказье оккупировали немцы и турки.

На Северном Кавказе Союз объединенных горцев Кавказа объявил о создании собственного независимого государства – от Черного моря до Каспийского, от Абхазии до Дагестана. Одновременно независимость провозгласил Юго-Восточный Союз, включавший Кубань, Ставрополье, Терскую и Дагестанскую области.

К лету 1918 года на территории бывшей Российской империи существовало как минимум 30 правительств.

Попытались немцы вести себя как хозяева и в Москве, но с меньшим успехом. Посол Германии граф Вильгельм фон Мирбах-Харфф приехал в Россию 26 апреля. Прием при вручении верительных грамот Свердлову по понятным причинам был холодный. Ленин принял Мирбаха только 16 мая. Отношения с немецкой дипмиссией были напряженными. «Но, считаясь постоянно с фактом нашего тяжелого положения и с необходимостью уступок, ВИ всегда следил за тем, чтобы достоинство нашего государства было соблюдено, и умел находить тот предел, за которым надо было проявлять твердость» 1426, – утверждал Чичерин. Осложнились с появлением Мирбаха и отношения с Западом. Как замечал Локкарт, «момент для соглашения между большевиками и союзниками был, в сущности, упущен».

Но Ленин не оставлял попыток. Локкарт свидетельствовал, что весной 1918 года «мы с Робинсом пользовались особыми привилегиями. Мы без всякого труда добивались приема у любого из комиссаров» 1427. Он уверял, что в весенние месяцы делал все, чтобы подвигнуть Лондон к сотрудничеству с Москвой, дабы избежать дальнейшего российско-германского сближения. А инициативу резкого крена в антибольшевистскую сторону приписывал Франции.

Основания для надежды на Америку, хотя и иллюзорные, давала линия полковника Робинса, который продолжал пытаться наладить советско-американские отношения. Он «ежедневно связывался по телеграфу с Фрэнсисом, добиваясь предотвращения японской агрессии в Сибири, встречался с Лениным и разрабатывал вместе с ним план американо-советского экономического сотрудничества» 1428. Но позиции Робинса слабели на глазах, «и он в начале мая покинул Россию, чтобы иметь возможность развивать свои воззрения непосредственно президенту Вильсону…» 1429. И все же именно с США Ленин продолжал связывать возможность прорыва политической и экономической изоляции. 14 мая он предлагал отъезжавшему Робинсу «предварительный план наших экономических отношений с Америкой». Но тут же с Вильямсом послание «американским социалистам-интернационалистам»: «Я твердо верю, что в конце концов социальная революция победит во всех цивилизованных странах. Когда она наступит в Америке, она далеко превзойдет русскую революцию» 1430.

Инициатива в определении общей линии западных дипмиссий в России, которая влияла и на позиции глав государств Антанты, находилась теперь в руках французского посла Нуланса, который публично пригрозил Москве интервенцией. НКИД потребовал его отзыва, заявив, что рассматривает его как частное лицо. Ленин «сейчас же вмешался, чтобы прекратить те излишние репрессалии, от которых можно было ожидать нежелательных результатов» 1431. Но Нуланс не выражал своего частного мнения – позиция западных столиц стала резко склоняться в сторону решительного вмешательства. Как через поддержку сил внутренней оппозиции большевикам, так и прямую военную интервенцию. «Из лиц, стоявших во главе правительств, противником агрессивной политики являлся в ту пору один президент Вильсон. Французы были сторонниками военной поддержки врагов большевиков. Английское министерство иностранных дел – …военное министерство придерживалось, по-видимому, другой политики – выступало в защиту военного выступления с согласия Советов» 1432. И следует заметить, что такой вариант, каким бы невозможным он ни казался, Ленин вовсе не отвергал с порога. Западная военная интервенция в Россию первоначально была именно «интервенцией по соглашению» с большевиками.

В Мурманск во время I Мировой войны была в рекордные сроки проложена железная дорога для доставки военных грузов от союзников. С грузами появился и военный персонал. После Октября он и не думал уходить, поскольку уже доставленные в порт военные материалы нужно было защищать якобы от немцев. Мурманский Совет 1 марта 1918 года обратился в Совнарком за инструкциями, «в каких формах может быть приемлема помощь живой и материальной силой» со стороны Запада. Троцкий был настолько увлечен идеей сотрудничества, что сразу прислал такой ответ: «Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий и противопоставить все препятствия против хищников» 1433. Председатель Совета Юрьев распоряжение выполнил, заключив уже на следующий день «словесное соглашение», на основании которого 6 марта в порт вошел британский крейсер «Глори» с десантом морской пехоты. Следующие партии были десантированы 14 марта с английского крейсера «Кокрейн», а 18 марта с французского крейсера «Адмирал Об». Это вызвало протесты Берлина, обвинившего Москву в нарушении нейтралитета, немцы решили усилить блокаду побережья с помощью подлодок.

Ленин и Сталин пишут 26 марта Юрьеву: «Нам кажется, что Вы немножечко попались. Теперь необходимо выпутаться. Наличность своих войск в Мурманском районе и оказанную Мурману фактическую поддержку, как военно-политический акт определенного характера, англичане могут использовать при дальнейшем осложнении международной конъюнктуры как основание для оккупации». Советовали предостеречь от оккупации. «Одновременно на днях посылаем Вам отряды вооруженных красногвардейцев». Девятого апреля Сталин, указывая на опасность со стороны белофиннов, информировал Юрьева об их с Лениным позиции: «Советуем принять помощь англичан» 1434. Однако чем дальше, тем больше присутствие англичан на Севере нервировало Москву.

Интервенция «без соглашения» началась на Дальнем Востоке. Еще 12 января на рейде Владивостока появился японский миноносец «Ивами». Через два дня в бухту Золотой Рог вошли английский крейсер «Суффолк» и японский крейсер «Асахи». Японский консул заверил местные власти, что суда прибыли для защиты японских подданных. В начале апреля кто-то убил во Владивостоке двоих японцев, после чего началась массовая высадка японских войск. Державы Антанты предпочли спонсировать и вооружать отряды атаманов Семенова, Калмыкова и Гамова, а не воевать самим. Ленин в мае отмечал, что «усилилось прямое наступление контрреволюционных войск (Семенов и др.) при помощи японцев на Дальнем Востоке, а в связи с этим ряд признаков указывают на возможность соглашения всей антигерманской империалистической коалиции на программе предъявления России ультиматума: либо воюй с Германией, либо нашествие японцев при нашей помощи». Угроза Японии воспринималась в Москве как исключительно серьезная. Ленин соглашался, что «она, имея миллионную армию, заведомо слабую Россию взять бы могла».