Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Поворот к «осаде» был воспринят в мировом комдвижении примерно так же, как и нэп в российской компартии. То есть, как оппортунизм, если не измена.

Накануне III конгресса Коминтерна в бывшей гостинице «Континенталь» несколько дней заседал его исполком. Среди участников, рассказывал Лозовский, «несколько человек, чрезвычайно лево настроенных, особенно из Франции. Среди них был делегат от молодежи по фамилии Ляпорт, который доказывал, что тактика Коминтерна оппортунистическая. Его основные установки частично подходили к установкам, выдвигавшимся некоторыми членами Коммунистической партии Германии, к этому времени придумавшими “теорию наступления”. ВИ буквально вбежал в зал заседания… В своей речи Ильич был беспощаден. Тут же он разделал и “теорию наступления”, которой тогда щеголяли не только немецкие представители, но и Радек, и Бухарин, и другие» 2327. Ленин утверждал: «Победе коммунизма во Франции, Англии и в Германии можно помешать только левыми глупостями» 2328.

Окончательный поворот Ленин оформил на самом III конгрессе КИ, который с помпой проходил с 22 июня по 12 июля, знаменуя собой огромный прогресс коммунистического движения. 605 делегатов представляли 103 организации из 52 стран, в том числе от 48 компартий. «В большом тронном зале императорского Кремлевского дворца, под высокими раззолоченными колоннами и алым бархатным полотнищем, украшенным советской эмблематикой, Ленин, все такой же добродушный, оправдывал свой вираж, – вспоминал участвовавший в конгрессе Виктор Серж, – в области международной стратегии он ратовал за перемирие и переключение усилий на завоевание масс. Непринужденный, сердечный, простой, насколько возможно…» 2329.

– Теперь бесспорно наступило известное равновесие сил, которые вели между собой открытую борьбу… равновесие между буржуазным обществом, международной буржуазией в целом, с одной стороны, и Советской Россией – с другой.

Ленин и на международном фронте играл отступление. Сам он поведает: «На этом съезде я стоял на крайнем правом фланге. Убежден, что это была единственно правильная позиция, ибо весьма многочисленная (и “влиятельная”) группа делегатов, со многими немецкими, венгерскими и итальянскими товарищами во главе, занимала неумеренно “левую” и неправильно левую позицию, слишком часто заменяя трезвый учет не очень благоприятной для немедленного и непосредственного революционного действия обстановки усиленным маханием красными флажками» 2330.

Однако даже все обаяние Ленина не спасло его от атак сторонников «теории наступления». Рвавшиеся в бой лидеры зарубежных компартий дружно упрекали «русских товарищей» за непростительную усталость, трусливую осторожность и исторический пессимизм. Возникла «опасность раскола делегации РКП(б), ибо позиции левых разделял Бухарин и, более сдержанно, Зиновьев» 2331. Ленин усмирял страсти:

– Чем ближе генеральное наступление, тем «оппортунистичнее» мы должны действовать. Теперь все вы вернетесь домой и скажете рабочим, что мы стали благоразумнее, чем были перед III конгрессом. Вы не должны смущаться, вы скажете, что мы допустили ошибки и хотим теперь действовать осторожнее; тем самым мы привлечем на свою сторону массы от социал-демократической и независимой социал-демократической партий, массы, которые объективно всем ходом вещей подталкиваются к нам, но которые боятся нас. Но после того, как мы завоюем массы благодаря нашему благоразумию, мы затем применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле слова 2332.

Разногласия зашли настолько далеко, что Ленин даже обдумывал возможность формирования альтернативного руководства фракции РКП(б) в Коминтерне, если верх одержат ультралевые во главе с Бухариным. Проект резолюции о тактике Коминтерна писал Радек. Он показал их Ленину, от которого услышал:

– Прекрасные тезисы, но все нужно написать наоборот.

«Радеку не удалось написать все наоборот, – утверждал Лозовский. – И за дело взялся ВИ» 2333. Так родились лозунги «завоевать массы» и «единого рабочего фронта». Главное в решениях III конгресса Ленин назовет: «Более тщательная, более солидная подготовка к новым, все более решающим битвам как оборонительным, так и наступательным» 2334.

Поворот в коминтерновской политике был заметен и на Востоке. В Китае это нашло выражение в образовании «единого антиимпериалистического фронта КПК и руководимого Сунь Ятсеном Гоминьдана посредством индивидуального вступления коммунистов в эту партию при безусловном сохранении их политической самостоятельности» 2335. Москва начала осаживать не по уму рьяных борцов за национальное освобождение. Когда корейские партизаны запросили прямую военную помощь для борьбы с Японией, Ленин решил: «Никаких открытых и тем более демонстративных действий. Больше тайны. Сию директиву дать от ЦК» 2336. Инструкция была дана.

Но не исчезла и поддержка антиимпериалистического движения, которое в тот момент, по мысли Ленина, наиболее активно разворачивалось в бывшей Османской империи. 11 июня 1921 года греческий король Константин, вдохновленный англичанами, лично возглавил войска в Смирне и 4 июля начал самую крупную операцию греческих войск с античных времен. Была поставлена задача уничтожить турецкую армию и взять Анкару. Первоначально греческой армии сопутствовал успех. И здесь не последнее слово сказала Россия.

Ленин объяснял в декабре 1921 года назначенному послом в Анкару Аралову: «Конечно, Мустафа Кемаль-паша – не социалист, но, очевидно, хороший организатор, талантливый командующий, он возглавил буржуазную революцию. Кемаль – прогрессивный человек и умный глава государства… Нужно ему помочь, вернее, помочь турецкому народу» 2337. Всего Ленин распорядился отправить в Турцию 60 тысяч винтовок с 2–3 тысячами патронов на каждую, 108 полевых и 12 тяжелых батарей и 10 млн рублей золотом 2338. В литературе утверждается, что сам план войны против греков разрабатывался Фрунзе и его штабистами 2339. В любом случае российская помощь сыграла – без преувеличения – решающую роль в переломе ситуации в пользу турецкой армии.

А сам Ататюрк 4 января 1922 года писал Ленину: «За границей могли удивиться, что русские и турки так быстро и полностью смогли примириться после столетий кровавых битв… Прошлая вражда, искусственно поддерживавшаяся старым деспотизмом, окончательно умерла» 2340.

Отказ Ленина от прямого штурма и свержения зарубежных правительств помог начать отношения с этими правительствами. Введение НЭПа, открывавшего, казалось, возможности экономического взаимодействия, тоже послужило усилению интереса к возобновлению сотрудничества со стороны западных государств.

Только в 1921–1922 годах из-под пера Ленина вышло больше 200 документов по вопросу о концессиях. Но очевидно, что в нем боролись рыночный прагматик и ультралевый идеолог. Многие решения и распоряжения Ленина свидетельствовали о готовности приоткрыть экономику, хотя и очень выборочно, с соблюдением мер предосторожности и с учетом озабоченности чекистов по поводу притока непроверенных иностранцев. В этих вопросах Ленин руководствовался своими опасениями: «Усмотрим? Уследим? Нет. Все и вся вывезут ». Большинство предложений о сотрудничестве отклонялось из-за «экономической невыгодности», опасений ослабления социалистического сектора народного хозяйства, подчинения страны иностранному капиталу. Порой вопрос о концессиях увязывался с дипломатическим признанием Советской России, что заводило переговоры в тупик.