Пьер Вебер - Фанфан-Тюльпан

— Со всей труппой?! — повторил Д'Орильи, потрясенный неожиданной новостью. Им овладело сильное волнение.

— Да, да! — подтвердил полковник, не заметив смятения своего молодого подчиненного. И добавил совсем весело: — Я нисколько не буду удивлен, если наш галантный маршал привезет госпожу Фавар и ее актеров в своем багаже.

Но Д'Орильи его уже не слушал. Теперь он был уверен, что никак не сможет последовать совету Люрбека забыть Перетту… Достаточно было полковнику Сен-Реми даже не произнести ее имя, а просто упомянуть о том, что она может появиться, чтобы он почувствовал удар в сердце, который снова разбередил еще не зажившую рану.

Он был полон мыслями о ней.

«Она приедет сюда! И я снова начну умирать из-за нее! Нет, довольно! На сей раз я не выдержу! Надо, чтобы она была моей, или, Господь меня простит, я совершу что-нибудь ужасное!»

Сообщение полковника Сен-Реми было точным. Госпожа Фавар твердо решила вместе со своей труппой отправиться в расположение войск вслед за маршалом. Но это было еще не всё. Приехав в Париж, где она не была ни разу после неудачного путешествия, она, против своего ожидания, вместо того, чтобы увидеть мужа, узнала, что он еще не появлялся дома. Слуги на все расспросы отвечали, что он не подавал о себе никаких вестей. Тогда она попросила Бравого Вояку отправиться в разведку, а сама с тревогой и нетерпением ждала его возвращения. Ее нетерпение разделяла и Перетта. Госпожа Фавар даже подумать не могла о том, что маршал Саксонский не сдержал слова. Разве в гостинице в Блуа он не написал собственноручно, при ней, распоряжение о его освобождении из Бастилии? И ведь это было достаточно давно! Но время шло, а учитель фехтования не возвращался и ничего не было известно. Такая неопределенность мучила и бесила бедную актрису, и, несмотря на попытки Перетты ее утешить, у нее начинался нервный срыв. Но тут появился старый ветеран с подавленным выражением лица.

— Ну, что? — нетерпеливо спросила госпожа Фавар.

Управляющий молча вертел в руках шляпу.

— Ну, говори же! — воскликнула Перетта. — Ты видишь, как мы нервничаем!

— Маршал сдержал свое слово, — мрачно сказал Бравый Вояка, — ваш муж вышел из Бастилии…

— Ах, какое счастье! — воскликнула госпожа Фавар, всплеснув руками. — Вот, наконец, хоть одна хорошая новость! Но где же он сейчас?

— В Гран-Шатлэ! — еле-еле выговорил старый ветеран.

Если бы в гостиную, где происходил этот разговор, ударила молния и все, что было в ней, взлетело на воздух, потрясение госпожи Фавар и Перетты не было бы более сильным. Госпожа Фавар начала медленно падать на пол, но ее подхватила Перетта и усадила в кресло. Сделав над собой огромное усилие, она слабым голосом попросила Бравого Вояку объяснить, что же произошло.

— Я добрался до Бастилии, пришел в канцелярию и спросил, как чувствует себя господин Фавар и получен ли там, наконец, приказ о его освобождении. Писарь полез в свою книгу, где регистрируются все такие приказы, и сказал, что ваш супруг действительно некоторое время находился в крепости, но не так давно пришел приказ начальника полиции, в котором содержалось распоряжение перевести его в Гран-Шатлэ, где он сейчас и содержится.

— Ты его видел?

— Увидеть его, даже издали, невозможно. Но его тюремщик, которого я приручил с помощью двух новеньких экю, уверил меня, что он только все время ходит взад и вперед по камере, как зверь в клетке.

— Бедный господин Фавар! — со слезами на глазах воскликнула Перетта.

— Он заболеет, если его будут и дальше таскать из одной тюрьмы в другую! — с отчаянием сказала актриса. — Нет, надо начинать действовать как можно скорее! Ах, господин маршал, вы скверно пошутили со мной, но ваше слово еще не последнее! И, если вы хотите, чтобы я во что бы то ни стало давала представления вашей армии, знайте, что я не двинусь с места до тех пор, пока мне не вернут моего мужа!

Но, когда первый приступ гнева улегся, актриса, которая, как мы уже могли убедиться, была весьма дальновидна, сказала себе, что, действуя таким образом, она пойдет по неправильному пути. Ведь если только воля маршала отправила бедного Фавара в тюрьму, то только она же может и освободить его. А если главнокомандующий уедет на фронт без нее, то уже никакое его решение не изменит участи Фавара. Влияние женщины сильно и на расстоянии, но чары ее много могущественнее, когда она находится рядом. Поэтому ни в коем случае нельзя было обманывать упрямого влюбленного. И госпожа Фавар стала настойчиво и упорно репетировать с труппой, чтобы актеры успели приехать на место назначения одновременно с главнокомандующим.

Увы! Знаменитый военачальник был снова прикован к постели. Приступ подагры, осложненный обострением асцита, не позволял ему выходить из комнаты. Последнее приключение не прошло ему даром. Когда был взорван мост, он провел несколько часов стоя по колено в ледяной воде Луары и простуда привела к тяжелым последствиям, — его мучили острые боли. Врачи, напуганные его строптивым характером и раздражительностью, боялись давать ему необходимые советы. А больной нервничал еще больше, чем обычно, так как знал, что армия готова к бою, но не начнет военных действий без него. Поэтому он непрерывно бранился на чем свет стоит, сердился на всех и вся, а от этого боли только обострялись.

В это время госпожа Фавар настойчиво проводила репетиции в помещении на улице Кенкампуа, и актеры, которым хотелось выйти на подмостки и показать себя перед офицерами, работали усердно и с жаром, подбодряемые руководительницей труппы.

Перетта находилась в привилегированном положении благодаря особой склонности к ней госпожи Фавар и своим способностям, поэтому она была не очень занята и свое свободное время использовала на любовную болтовню с женихом, бывшим Фанфаном-Тюльпаном, а теперь — Фанфаном-Георгином, штандартоносцем маршала Саксонского. Влюбленные сидели вместе в гостиной госпожи Фавар, радуясь тому, что даже война их не разлучит.

Вдруг негр-слуга, Сиди-Бель-Кассем, появился на пороге гостиной и принес письмо «для мадемуазель». Перетта взяла письмо и распечатала его. На ее лице появилось выражение удивления и недовольства.

— Что случилось? — спросил Фанфан, обеспокоенный тем, как она изменилась в лице.

— Госпожа Фавар требует, чтобы я сейчас же приехала в репетиционный зал на улице Кенкампуа. Одна из актрис, мадемуазель Бризар, внезапно захворала, и мне надо заменить ее на репетиции, а потом, наверно, и в спектакле.

— Ну и дела! — недовольно вскричал Фанфан. — Никогда не оставят нас в покое. В кои-то веки собрались поговорить о нашей будущей жизни — так вот, пожалуйста!

— Ну, не сердись! — сказала успокаивающим тоном Перетта. — Госпожа Фавар столько для нас сделала, что ничего плохого не будет, если я окажу ей небольшую услугу!