Артур Дойль - Приключения Михея Кларка: Роман; Исторические рассказы; Военные рассказы

Крестьянин пришпорил лошадь и исчез в ночной мгле.

— Вот, — произнес я, — у нас находятся добровольные разведчики. Сразу же видно, что симпатия народа на нашей стороне. Ну, да о Гукере не приходится хлопотать.

У него две конные роты, и он сумеет за себя постоять. Вот нам-то что делать?

— А что, Кларк, не превратить ли нам эту ферму в — крепость? предложил сэр Гервасий. — И мы, право, можем держаться и отражать врага, поджидая возвращения Гукера. Тогда мы и присоединимся к нему. Тогда наш страшный командир сумеет показать себя. Он сразится с неприятелем по всем правилам искусства.

— Ну нет, — ответил я, — мы с майором Гукером расстались не совсем по-приятельски, и теперь нам будет неловко просить его о помощи. Лучше бы было обойтись без него.

— Ха-ха-ха! — расхохотался баронет. — Однако, дружок Михей, я вижу, что ваша стоическая философия не очень-то глубока. Вы только кажетесь равнодушным и холодным. Беда затронуть вашу гордость и честь. Ну что ж, попытаемся пробраться к лагерю. Я готов поставить крону, что мы не встретим красных мундиров.

Разбойник, сидевший на красивой гнедой лошадке, сказал:

— Послушайтесь моего совета, господа, — самое лучшее будет, если вы возьмете меня в проводники. Я стану во главе отряда и благополучно доведу вас до Бриджуотера. Было бы удивительно, если бы я не нашел способа обмануть этих бродячих солдат. Положитесь на меня.

— Мудрое и своевременное предложение! — воскликнул сэр Гервасий, открывая табакерку и угощая разбойника. — Щепоточку табачку, мэстер Мэрот. Ничто так не способствует дружбе, как нюхательный табак. Да, мэстер Мэрот, мы, к сожалению, мало знаем друг друга. Все наше знакомство сводится к тому, что я чуть-чуть вас не повесил. И, однако, сегодня я проникся к вам большой любовью и уважением. Жаль мне только вас, что вы такую специальность себе выбрали. Право, мэстер Мэрот, отчего бы вам не заняться каким-нибудь другим делом?

— Мне иногда и самому приходят такие мысли, — ответил посмеиваясь Мэрот, — но нам пора в путь. На востоке пошли белые полосы, и, когда мы доберемся до Бриджуотера, будет совсем светло.

Мы покинули злополучную ферму и двинулись в путь, приняв все предосторожности. Мэрот и я ехали несколько впереди. Двое солдат охраняли обоз сзади. Было совсем темно, и только едва заметная, белесоватая полоска на горизонте показывала, что близок рассвет. Несмотря на непроницаемую мглу, наш проводник смело и уверенно двигался вперед, ведя нас по сети лужаек и тропинок. Мы переходили через поля и болота, причем колеса телег увязали в грязи. Иногда грунт становился каменистый, и наши телеги начинали прыгать по камням. Мы так часто делали повороты и меняли направление пути, что я стал бояться, как бы Гек-тор Мэрот сам не запутался. Но мои опасения были напрасны. Едва только первые лучи солнца осветили местность, как мы увидали прямо перед собой колокольню бриджуотерской церкви.

— Вот так человек! — воскликнул сэр Гервасий. — У вас, надо полагать, кошачьи глаза. Вы даже в темноте находите дорогу. Я очень рад, что мы наконец добрались до города. Мои бедные телеги так скрипели и трещали, что мне даже грустно стало. Мэстер Мэрот, мы приносим вам нашу искреннюю благодарность.

— Эта местность вам, должно быть, хорошо знакома, — сказал я, — или, может быть, вы так же хорошо знаете весь юг?

Мэрот закурил короткую черную трубку и ответил:

— Я работаю на всем пространстве между Кентом и Корнуэлем, к северу от Темзы и Бристольского канала я уже не бываю, но на этом пространстве нет ни одной дороги, ни одной тропинки, которую бы я не знал. Я даже все сломанные заборы знаю и найду их в темноте. Это мой талант, мое призвание. Но только работа уж не та теперь, что прежде. Если бы у меня был сын, я не стал бы пускать его по своему делу. Дело наше погибло оттого, что омнибусы стали сопровождаться вооруженными солдатами, и кроме того, нам подгадили поганые ювелиры, пооткрывавшие банки: золото и серебро они попрятали к себе в сундуки, а заместо этого пустили в свет лоскутки бумаги. А нам эти лоскутки так же бесполезны, как старая газетная бумага. Да вот хотя бы я остановил в прошлую пятницу скотовода, ехавшего с Бландфордской ярмарки, и отобрал у него семьсот гиней. Но деньги эти были в этих бумажных чеках и поэтому оказались для меня совершенно ненужными. Будь эта сумма в золоте, я мог бы кутить в течение целых трех месяцев. Нечего сказать, хорошо государство, в котором бумажный хлам заменяет настоящее, отчеканенное на монетном дворе золото!

— Зачем вы продолжаете заниматься таким делом? — спросил я. — Ведь вы же сами знаете, что это вас приведет к позору и виселице. Неужели вы знали людей, которые получили от этого занятия пользу?

— Знал таких, — живо ответил Гектор Мэрот, — был некий Кингстон Джонс, работал он несколько лет подряд в Хунелоу. Однажды ему пришлось заработать сразу десять тысяч золотых круглячков., Джонс был умный парень и дал себе слово не рисковать более своей шеей. Он перебрался в Чишайр, где распустил о себе слухи, будто приехал из Индии. Джонс купил себе имение и теперь считается богатым помещиком. Репутация у него отличная, и его даже выбрали в мировые судьи. Сидит себе важным барином и присуждает в тюрьму какого-нибудь бродягу за кражу дюжины яиц. Потеха и глядеть-то. Чистый театр!

— Но, — продолжал настаивать, — мы убедились, что вы человек сильный, храбрый и прекрасно владеете оружием. Вы могли бы легко сделать себе военную карьеру. Не лучше ли употребить свои таланты на приобретение славы и всеобщего уважения. Ведь вы губите себя, вы идете к позору и виселице.

Разбойник затянулся, выпустил густой клуб дыма и ответил:

— О виселице я забочусь ровно столько же — сколько о прошлогоднем снеге. Всем нам, рано или поздно, придется заплатить дань природе: умру ли я в сапогах или в пуховой постели, умру ли я через год или через десять лет — не все ли равно? Мне это безразлично, так же, как и вам, воинам. А что касается до бесчестья, то это как смотреть на вещи. Я не вижу никакого позора в том, что беру налог с богатых, тем более что я рискую своей шкурой сам.

— Извините, — ответил я, — право — одно, а бесправие. — другое. Ничем вы не докажете правоту неправого дела и, кроме всего прочего, шутки с правом опасны.

Сэр Гервасий вмешался в разговор.

— Ну, допустим, что вы справедливо говорите насчет собственности, сказал он, обращаясь к разбойнику. — Но ведь ваше занятие опасно. Вы подвергаете риску и свою, и чужую жизнь.

— Ну, — ответил тот, — это все та же охота. Правда, бывает, что дичь начинает нападать на вас и превращается в охотника, а вы обращаетесь в дичь. Но что же делать? Игра опасная, но ведь игроков двое и у каждого есть шанс выиграть. Фальши здесь никакой нет, плутовства не полагается. Несколько дней тому назад еду я по большой дороге и вижу трех развеселых фермеров. Летят они по полям, а впереди них мчится свора собак. Вся эта компания гналась за маленьким, безобидным зайчонком. Было это, господа, в глухой местности, на берегу Эксмура. Я и подумал: отчего и мне тоже не заняться и не поохотиться за охотниками? Черт возьми! Преинтересная это была охота. Мои джентльмены мчатся вперед, орут как сумасшедшие, фалды у них развеваются, собаки лают, ну, одним словом, развеселое занятие. Ну, а меня-то они не заметили. А я еду вслед за самым крикливым из них и любуюсь. Право, господа, не хватало еще полицейских стражников, а то бы вышла форменная игра в кошку-мышку. Знаете игру, в которую мальчики в деревнях играют? Выходила бы аккурат эта игра. Фермеры гонятся за зайцем, я за фермерами, а полицейские за мной.