Артур Дойль - Приключения Михея Кларка: Роман; Исторические рассказы; Военные рассказы

— Но как же вы отвязались от этих буянов, сэр? — спросил я.

— Ну вот, видите, они окружили нас и еще несколько почтенных граждан, шедших домой, и, размахивая обнаженными саблями, стали требовать, чтобы мы положили на землю свое оружие и воздали бы поклонение. «Кому же мы должны кланяться?» — спросил я. Тогда пьяницы показали на какого-то человека, принадлежавшего к их компании. Он был одет почище других и находился в состоянии полного опьянения. «Это наш великий государь!» — кричали пьяницы, указывая на этого человека. «Над кем же он царствует, ваш государь?» опять спросил я. «Да над нами же, над нами, — ответили они, — над сатирами. Неужели же ты, невежда, не видишь, с кем имеешь дело? Ты в руках благородного Ордена Сатиров». — «Вы ошибаетесь, — ответил я, — Ваш настоящий король — не этот человек. Ваш король лежит в бездне, скованный ангелами, но наступит время, когда он придет на землю и соберет вас, своих верноподданных, вокруг себя». — «Эге, да это изменник!» — закричали пьяницы и без дальних разговоров накинулись на нас с саблями и кинжалами. Мы с соседом Фостером прижались к стене и стали работать мечами. Одного или двух бродяг нам, кажется, пришлось-таки отправить на тот свет. Особенно удачно ткнул Фостер ихнего короля. Его величество завизжал, как поросенок, и покатился на мостовую. Но нас было только двое, а их целая куча. Нам пришлось бы кончить жизнь на этом месте, если бы на шум не явился караул. Солдаты своими алебардами вышибли из рук сражающихся оружие и арестовали нас всех. А пока длилась стычка, граждане соседних домов поливали нас водой, точно мы были не люди, а дерущиеся на крыше коты. Вода ничьего пыла не охладила, но зато мы все оказались в самом жалком виде. Потащили нас в кутузку, и там нам пришлось провести ночь вместе с буянами, ворами и публичными женщинами. Впрочем, мы с соседом Фостером пожалели этих несчастных и сказали им несколько слов утешения, дав совет исправить свою жизнь. Утром нас отпустили домой, и мы поспешили, конечно, отрясти прах от ног наших и покинуть Лондон. У меня никогда не было желания повидать еще раз Лондон. Вот теперь другое дело. Великая мне радость будет, если я вступлю в столицу вместе с храбрыми Сомерсетскими полками. Хотелось бы мне быть свидетелем того, как король Монмауз украсил свою голову короной, добытой им в честном бою с папистом и клятвопреступником.

Едва мистер Стефен Таймвель окончил свой рассказ, как послышалось шарканье ног и все стали вставать из-за стола. Обед был кончен. Покидали столовую медленно и в порядке, соблюдая старшинство. Все пуритане были удивительно похожи друг на друга. Выражение лиц угрюмое и хмурое, походка важная, глаза опущены вниз. Я привык с детства к этим обычаям и манере держать себя, но никогда я не бывал в таких больших обществах.

Мы хотели тоже удалиться, но мэр нас задержал.

— Подождите немножко. Виллиам, принесите там бутылку старого хереса с зеленой печатью. Этих вещей я не подаю моим домочадцам. Они вполне довольны хорошим ростбифом и добрым пивом. Но в то же время отчего не выпить с друзьями бутылку хорошего вина? Это полезно и для тела, и для души. А ты, моя девочка, иди делай свое дело.

— А вы опять на работу? — спросила Руфь.

— Да, мне еще нужно побывать в ратуше. Я не окончил осмотр оружия.

— Ну в таком случае я приготовлю для вас одеваться, а также надо приготовить комнаты для наших гостей, — произнесла девушка и, улыбнувшись нам всем своей хорошей улыбкой, вышла из комнаты.

— Если бы я управлял городом так же, как она управляет домом, то это было бы очень хорошо, — сказал мэр, — она умеет о всем вовремя позаботиться. Она точно мои мысли читает и предупреждает мои желания прежде, нежели я успел их высказать. Я и общественные-то обязанности выполнять могу, несмотря на старость, только потому, что у меня все в доме хорошо. Не бойтесь этого хереса, господа. Я выписал его из Лондона, от Брукса и Хеллерса. На это вино можно положиться.

— Значит, и из Лондона можно что-нибудь хорошее получить, — ответил сэр Гервасий.

— Правда, правда! — улыбнулся старик. — Ну, а что вы скажете о моей молодежи, сэр? Вы, наверное, таких молодых людей не видали? Ведь вы, если не ошибаюсь, вращались в придворном обществе?

— Как вам сказать?! — весело ответил сэр Гервасий. — Я не сомневаюсь в том, что это очень хорошие молодые люди. Задору только мало в них. В их жилах не кровь течет, а кислое молоко.

— Ну нет, в этом вы ошибаетесь, — горячо возразил мэр, — вы несправедливы к моей молодежи. Они только сдерживают свои страсти и чувства — знаете, как опытный всадник управляет своим конем… Заметили ли вы благочестивого юношу, который сидел от вас направо? Мне пришлось два раза остановить его. Чересчур уж в нем много этого рвения. Этот молодой человек — хороший юноша. Он умеет управлять собою.

— Что вы хотите сказать? — спросил я.

— Ну, между друзьями скрывать нечего, — ответил мэр, — дело, вийите ли, в том заключается, что в день Благовещения он просил руки моей внучки Руфи. Срок учения он почти кончил, а его отец Сэм Деррик считается почтеннейшим ремесленником. Для моей внучки он был бы подходящим мужем, но вот беда, он ей не понравился. У девушек бывают свои фантазии. Так эта свадьба и расстроилась. И, несмотря на это, он живет с ней под одной кровлей и сидит с ней рядом за столом, не показывая и виду, что он огорчен. А между тем он был очень сильно влюблен в Руфь, и страсть, конечно, не успела в нем погаснуть. Со времени сватовства у нас дважды был пожар. Горели шерстяные склады. Оба раза пожар потушен благодаря распорядительности Джона Деррика. Трудно найти подобных молодых людей. Любовь его отвергнута, но он переносит свое несчастье спокойно.

— Мне бы очень хотелось верить вам, сэр, — ответил сэр Гервасий Джером, — иногда человек при первом знакомстве кажется антипатичным, но этому чувству отвращения, как говорят, не надо доверять. Надо помнить совет Джона Драйдена. Я имею в виду следующее двустишие:

— Ту же мысль высказал и почтенный Самюэль Бутлер, — прибавил Саксон, — в своем бессмертном «Гудибрасе» он говорит:

— Я удивляюсь на вас, полковник Саксон, — сурово вымолвил хозяин, как это вы можете относиться благосклонно к столь развратной поэме. Она, говорят, и сочинена-то была для того, чтобы выставить в смешном виде святых людей. Чего доброго, вы, пожалуй, станете хвалить нечестивое и безумное произведение Гоббса [26] Гоббс был сторонником неограниченной монархии, и парламентаристы-пуритане терпеть его не могли. и его зловерную мысль: «Король доставляется Богом, а закон издается королем»?