Олег Суворов - Орден Казановы

— Нравится? — спросила Зинаида, входя в комнату с подносом, на котором стояли бокалы и ваза с фруктами.

Макар Александрович замялся с ответом. Картина, безусловно, притягивала взор, однако сказать, что он получил от неё удовольствие, было бы сложно. И тут мелькнуло одно воспоминание, и он сразу понял, что поразило его больше всего. Да ведь это фактический портрет истинного облика господина Морева, которого следователь ещё в прошлом году мысленно прозвал «господином П.Д.» то есть подручным дьявола!

— Что не отвечаешь?

— Странная вещь. Наверное, именно накануне шабаша, возникает мода на ведьм и чертей. Во всяком случае, не хотел бы я, чтобы этот матёрый чертяка приснился мне ночью… Позволь я открою шампанское.

— Так за что мы всё-таки будем пить? — поинтересовалась Зинаида, когда стараниями следователя пробка вылетела в потолок и шампанское, по любимому выражению гусар и поэтов прошлого века, «запенилось в бокалах».

— За самого красивого, элегантного и коварного агента охранного отделения, — чокаясь с молодой женщиной, любезно отвечал Макар Александрович.

— Ну, тогда и за самого хитроумного и обаятельного следователя сыскной полиции! — лукаво улыбаясь, вторила ему молодая женщина.

— Не возражаю.

Они выпили, после чего Гурский отставил бокал и полез во внутренний карман сюртука.

— Прошлый раз ты говорила мне именно про эту брома? — спросил он, доставая небольшой футляр с драгоценностью и открывая его перед глазами обрадованной сообщницы.

— Да, это именно она, — кивнула Зинаида. — Вы нашли её при обыске?

— Совершенно верно.

— И ты хочешь мне её подарить?

— Не уверен, что ты самого этого хочешь.

— Как это понимать?

— Она фальшивая, — коротко отвечал следователь, снова погружаясь в задумчивость.

Макар Александрович прекрасно помнил историю Винокурова о сыри и фамильной драгоценности — ордене Казановы, которая была похищена у его свояченицы на придворном балу. Более того, Гурский нисколько не сомневался в том, что найденная при обыске у Морева брошь и является той самой драгоценностью, но по старой профессиональной привычке обратился за консультацией к одному из лучших петербургских ювелиров — основателю фирмы «Каратов и сыновья».

И результат оказался весьма неожиданным!

«Эта брошь никак не может относиться к восемнадцатому веку, — решительно заявил ювелир, — поскольку не далее как два месяца назад была изготовлена в моей собственной мастерской, и я даже могу назвать вам имя мастера».

«Лучше назовите мне имя заказчика», — тут же попросил следователь и, получив ответ, изумлённо покачал головой. Кажется, в семействе его старого друга Дениса Васильевича Винокурова назревает крупный скандал...

— Ты меня обманываешь, — тем временем обиженно заявила Зинаида, внимательно осмотрев брошь и пару раз приложив её к вороту своего платья, — я всё-таки женщина и разбираюсь в драгоценностях. Эта прелесть сделана из золота и самых настоящих бриллиантов.

— Всё правильно, но поскольку её пытались выдать за точно такую же вещицу восемнадцатого века, я и назвал её фальшивой, — пояснил следователь, отбирая у неё драгоценность и пряча обратно в карман.

— Так ты мне её не подаришь?

В голосе молодой женщины послышалась такие детски обиженные нотки, что Макар Александрович не смог удержаться от снисходительной улыбки.

— Я закажу тебе другую и, если пожелаешь, точно такую же, — пообещал он. — Кроме того, не забывай, что она является вещественной уликой, с помощью которой я надеюсь разоблачить ещё одного злоумышленника.

— В самом деле? — проворковала Зинаида, по-кошачьи ластясь к Гурскому. — А меня ты не хочешь разоблачить?

И тут Макар Александрович, хотя и ожидал чего-то подобного, к своему удивлению, настолько смутился, что всю дальнейшую инициативу предоставил своей сообщнице, которая проворно увлекла его в спальню...

Оказывается, арестовав злодея и заняв его место в постели с этой порочной прелестницей, Макар Александрович получил не только моральное, но и более чем сладострастное удовлетворение, отчего ни какой-то миг даже почувствовал себя в положении древнего триумфатора, которому доставались все женщины побеждённого врага. Зинаида отдавалась излюбленному занятию с таким упоением, что старый следователь ощутил себя помолодевшим лет этак на двадцать. Впрочем, судя по тому любопытствующему взору, который она порой бросала на него из-под полуприкрытых ресниц, в её стонах и вздохах было немало искусной актёрской игры, — но Макар Александрович уже не стал забивать себе голову подобной ерундой.

Когда они изрядно утомились и сделали перерыв на шампанское, разговор вновь зашёл о предыдущем любовнике. Гурскому вдруг снова вспомнился сегодняшний разговор с великим князем, и он невольно пожалел о том, что слишком рано арестовал Морева, лишив его возможности прикончить Распутина. Видя перед собой драку двух скорпионов, разумный человек дождётся того момента, когда один из них пожрёт другого, чтобы затем растоптать победителя.

— Ты передашь ему моё письмо? — вскакивая нагишом с постели и подбегая к секретеру, спросила Зинаида.

— Смотря, что ты написала, — осторожно отвечал следователь, любуясь её стройной белой фигурой, роскошно окутанный рас пущенными и достигавшими гибкой талии золотистыми волосами.

— На вот, посмотри. — Вернувшись на постель, она протянула ему письмо, а сама легла рядом на правый бок, изящно подперев голову рукой.

Макар Александрович не стал кокетничать, заявляя, что порядочные люди не читают чужих писем. В конце концов, после совершенного им служебного подлога, от его былой порядочности осталось не так уж и много. Однако письмо Зинаиды потрясло его своим садистски-издевательским тоном!

Мало того, что она во всех подробностях сообщала своему бывшему любовнику о том, зачем и по чьему поручению его соблазнила, но при этом добавляла множество пикантных подробностей, сравнивая его мужские достоинства с достоинствами других своих «партнёров» и не находя в нём «ничего особенно выдающегося». Читая подобное послание, адресат должен был особенно беситься — и не только от того, что его так ловко обвели вокруг пальца, но и от сильнейшим образом уязвлённого мужского самолюбия.

— Прочитал? — спросила Зинаида. Стоило Гурскому кивнуть, как она тут же выхватила письмо из его пальцев, одним прыжком вернулась к секретеру и взяла в руки перо.

— Что ты делаешь? — не переставая поражаться импульсивности и непредсказуемости своей новой возлюбленной, поинтересовался следователь.

— Хочу сделать последнюю приписку... — не поднимая головы, отвечала она. — Надеюсь, это его окончательно добьёт... Ага, секунду, вот теперь готово.