Юрий Сумный - Хазарский пленник

В горнице охотничьего дома тихо и на удивление тепло. После морозного ветерка во дворе воздух здесь кажется спёртым и застоявшимся, но тёплым. Князь оделся, плотно обмотал ноги шароварами, шитыми на старинный лад, приходилось наматывать ткань на ноги в несколько слоёв, натянул сапоги. Охота уже не радовала, но требовалось добыть свежего мяса на пропитание. Потому и собирался с Филином и Тёмным без особых затей побродить по лесу, взяв лишь лук да короткие мечи, всё не так тоскливо в глуши.

Пили настой шиповника, жевали распаренные Саввой сушёные яблоки, обмениваясь короткими фразами, но, как всегда, Филину хотелось ясности. Принялся выспрашивать про будущее. А кто его знает, будущее?

— Сидеть зиму в лесу, понятно! — кивал Филин. — А далее что? Говорят, вятичи дань отказались платить. Бочкарь и без того лапу пригрел, а с них полушки не взял. Кричит, собирает рать! [24]

Владимир не хотел разговаривать, но, отвечая, поневоле втягивался в спор.

— Бочкарь? Пусть собирает! Что мне Бочкарь?! Что вятичи? Не в них беда! Не в них. Всегда есть добрые люди, всегда есть ловкачи, что ищут, как бы на чужой спине прокатиться. Беда не в том, Филин.

Князь умолк, допивая настой. Он не мог подобрать слов, чтоб выразить свои чувства. Может, оттого, что сам не разобрался в причинах опустошительного неверия, которое лишило его сил и страсти. А без веры, страсти никто не справится с державой, потому и брошен Киев, потому и уединился князь в охотном доме, а по городу пошла молва, что захворал.

— Князь! — Сдёргивая шапку, вбежал в горницу Тёмный. — Люди идут! Много, обозу конца не видать! А ну как со злом!

Переглянулись, и Филин поспешно встал. Он всё ещё телохранитель. Вышел из дома, прихватив меч, словно оружие спасёт их от посланной Бочкарём дружины. Нет, если решатся, то ни дивные тонконогие красавцы, положившие начало табуну воинской конницы, ни клинки не помогут. Миловид на правах хозяина выбежал ранее, не веря в худое. Владимир понимал, что развязки не миновать, но не ждал так скоро. Гибель Крутобора и странная тризна не прошли даром, попытка отлежаться в медвежьем углу, где скрывали угнанных лошадей, собраться с мыслями и воспрянуть духом также не принесла успокоения.

— Вот так-то... — сказал князь, сжимая навершие сабли в ладони. — Ничегошеньки не успел. И никак не пойму, где оступился.

Он накинул тулуп, вышел на крыльцо и жадно вдохнул острый воздух, сдержал кашель, усмехнулся и побрёл к воротам, оставляя глубокие следы сбоку от расчищенной тропки. Филин и трое воинов стояли возле ограды. Тёмный распахнул створки в конюшне и выводил двух коней, видимо надеясь успеть. Зачем? Толпа уже близко. Конных мало, но, чтоб справиться с князем-отшельником и его охраной, хватит. Однако ж пеших необозримая река. Откуда столько? Да ведь это не рать. Не воины. Взгляд не находил ни щитов, ни копий, ни дубья на плечах.

— Погоди, — сказал князь и протиснулся меж своих, наперёд. — Горожане? Чего их согнали? Что творится-то?

Не доходя до ворот, толпа повалилась на колени, кто крестился при этом, кто просто снимал шапку, кланяясь князю до земли, вернее до снега, в котором и дороги не разглядеть, лишь глубокие ямки старых следов, тропа к укромному жилищу.

Гибель друга явилась для Владимира ударом. Он и сам не знал, как могло случиться подобное. Вроде не в первый раз. Скорей всего, причиной время несчастья. Когда убивают в бою, когда стоишь рядом и видишь ненависть, переполнен тёмными чувствами, страстями, всё воспринимается иначе. Но дома... вернувшись в Киев, сбросив кольчугу, а вместе с ней и готовность к любому исходу, он обмяк. Да, да, обмяк, позволил себе расслабиться, радоваться мелочам, нестись с горы на санях, как в детстве, упиваясь каждым мгновеньем жизни. И упасть! Удариться о твердь, так что дух вон, так что звон в ушах и тошнота... а рядом пустота и безжалостное небо.

Он до сих пор не оправился. Глядел на толпу, готовясь принять любое зло спокойно и безмятежно. Ему казалось, что худшего зла уже не бывает. Ведь все его усилия порушены. Вся жизнь — нелепица. Цель обманула, показалась и пропала, как рыба, мелькнувшая в глубине, сорвавшая непрочную жилку, унося и наживку и драгоценный крючок.

— Здоровья вам, горожане! — ответил князь на поклон и шагнул вперёд, выискивая в толпе главных, стоявших на челе, неведомо зачем собравших толпу. — С чем пришли? Кто скажет? Да поднимитесь же!

Но толпа не спешила вставать. Всадники, в которых князь узнал городских стражей, дружинников-киевлян, не замешанных в смутах, держались по краям, спешились и ожидали разрешения странного сбора. Оружия и стрел неприметно, и по всему видно, народ пришёл просить милости.

— Челом тебе, князь, — громко, напевно проговорил старший, подняв голову, присматриваясь к Владимиру. — Прости нас, неразумных. Не гневайся. Просим тебя, великий князь киевский, вернуться в город! Дать людям наряд!

Владимир оглянулся на Филина, пожал плечами и кивнул. Вот, мол, как, а мы всполошились. Филин усмехнулся, но рука так и осталась на рукояти, ибо предугадать дальнейшее трудно. Слова всегда говорят ладные, а что за ними?

— Встань да скажи толком, — посоветовал Владимир, стараясь узнать мастера. Среди просителей нет ни знатных дружинников, ни тысячников, ни купеческой верхушки.

— Что говорить, княже? Негоже оставлять детей без родителя, стадо без пастуха, город без государя. Много зла сотворено в городе, много в чём повинны мы, всё сообщество повинно, потому и пришли. Прости, князь. Хотим тебя в Киеве! — Мужик вскинул руку, и его клич подхватила толпа. Кричали как-то зло, упрямо, жёстко, сговорившись не отступать, добиваться согласия князя на возвращение. Словно он один мог изменить жизнь к лучшему, словно с ним жилось счастливо да вольготно, а без него — невмоготу.

— Без пастуха, говорите?! — Князь прищурился. — А управится ли пастух с несметным стадом? Один? Без помощников? Когда в стаде десяток упрямых баранов, что ведут в разные стороны! Как совладать со стадом, без сторожевых псов?! Или вы не знаете, что всех моих друзей постигла злая участь?!

Толпа слушала его голос, приподнимая головы. В передних рядах мужчины, но далее видны женские платки, нарядное шитьё по замше, алые колпаки. Владимиру показалось, он узнал Ольгу, невесту Крутобора. Странное событие взбудоражило обитателей охотного дома, но отшельник не мог согласиться с просителями. Умиление делу не поможет.

— Сколько раз горожане противились доброй воле? Не пойму, чего хотите? Кличете меня, а служите Митяям да Бочкарям?! Кто станет мне опорой?! Или не знаете, что все приспешники — воры?! С кем я должен ладить?!

— Князь, прости нас, мы тебе верим! Тебя просим! — кричал народный глашатай. Да и другие голоса слышались, кто успевал найти слова верные, тот и высказывал, спор тянулся долго. И разрешили его опять же воины. Филин да его сотоварищи.