Ронен Бергман - Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций

Со времени торопливой ликвидации Аббаса Мусави прошло более трех лет. Многие десятки людей погибли в кровавой спирали акций отмщения, а «Хезболла» становилась только сильнее со своим новым лидером Насраллой, который оказался в несколько раз более могущественным и эффективным, чем Мусави.

«Я не смог правильно предвидеть реакцию “Хезболлы”, – говорил генерал-майор Ури Саги. – Неверно оценил Имада Мугние» [1067]. А министр обороны Аренс признался: «Это было слишком торопливое решение».

Что же касается тогдашнего начальника Генерального штаба Эхуда Барака, он признал факты, но не ошибку [1068]. «Вопрос состоит в том, как выглядела ситуация в момент осуществления акции, – сказал он. – Мы оценивали Мусави как угрозу, и считали, что правильно нанести по нему удар. На тот момент это был правильный ход. Тогда очень сложно было предвидеть, что его заменят Насраллой, который казался менее заметным и влиятельным, и что он превратится в лидера с такой огромной властью. Было трудно предусмотреть, что Мугние станет при нем человеком номер два и проявит такой суперталант в разработке и осуществлении операций».

К 1995 году он оставался жив и превратился всего лишь в одного из врагов Израиля.

16 апреля 1993 года два автобуса, один из которых был полон израильских солдат, стояли на парковке у придорожных мини-маркетов недалеко от Мехолы, поселения в Иорданской долине. Вскоре с дороги съехала машина и медленно подъехала к автобусам.

Затем она взорвалась.

Взрыв не нанес слишком большого ущерба. Восемь человек были легко ранены, и один палестинец, работавший в буфете, был убит. Расследование Шин Бет показало, что внутри автомашины находился обгорелый труп водителя, а также кухонные газовые баллоны, которые и послужили взрывчаткой. Подрывник-смертник.

К тому времени террористические атаки смертников стали довольно распространенным явлением, но до этого момента они происходили в других местах, не в Израиле. Взрыв в Мехоле положил начало серии таких акций внутри Израиля. В течение года террористы-смертники осуществили подрывы практически по всей территории страны. За 11 месяцев они убили более ста израильтян и ранили более тысячи.

Руководители Шин Бет старались понять, в чем ошиблись и почему ситуация стала такой ужасающей [1069]. Постепенно все атаки связали с тремя лицами. Двое из них – Ахмед Ясин и Салах Шхаде – сидели в израильских тюрьмах. А третий, Яхья Айяш, вообще находился в Польше, во всяком случае, так считали оперативники.

У израильтян не было никаких идей относительно того, как эти трое вообще могли связываться друг с другом, не говоря уж о том, как им удавалось изготавливать бомбы, а также вербовать и направлять на задания столь многочисленных смертников.

Ясин родился в палестинской деревне Аль-Джура и стал беженцем уже во время войны 1948 года, оказавшись вместе с семьей в находившемся под управлением Египта секторе Газа. Как и многие молодые палестинцы, он вступил в организацию «Братья-мусульмане» [1070], где познакомился с другим беженцем, двумя годами старше его, по имени Халил аль-Вазир, харизматичным лидером, который позднее станет известен как Абу Джихад. Аль-Вазир опасался, что участие в организации «Братья-мусульмане» помешает ему в его борьбе и вышел из нее, чтобы пойти своим путем. Но Ясин, тихий и замкнутый, почувствовал, что нашел в своей жизни подлинное призвание, и занялся исламской теологией.

После поражения арабов в Шестидневной войне 1967 года, когда аль-Вазир развернул широкую партизанскую кампанию против Израиля, будучи уверенным, что только силой можно разрушить это государство, Ясин пришел к другим умозаключениям. Он был убежден в том, что поражение арабов стало результатом их моральных пороков и что светские развращенные режимы слишком далеко отошли от Аллаха. Искупление бед, по его мнению, должно было быть найдено в приверженности исламу. « Al-Islam hua al-Khal, – часто повторял он. – Решение – в исламе», – вторя по-арабски тому лозунгу на фарси, которым Рухолла Хомейни воодушевлял своих последователей.

В конце 1960-х – начале 1970-х годов, предпринимая шаги по созданию собственного движения, основанного на исламских ценностях, Ясин организовывал мечети и исламские просветительские центры, равно как и целую сеть благотворительных организаций и учреждений социальной помощи [1071]. Хрупкий и очень худой человек, который говорил дискантом и передвигался в инвалидном кресле – последствия перенесенной в детстве тяжелой травмы, Ясин оказался социальным реформатором, который занимался богоугодными делами в Газе, поэтому вполне определенно Шин Бет не считала его врагом Израиля. Более того, многим оперативным сотрудникам общей службы безопасности Ясин нравился. В отличие от ООП, он не пытался скрывать свою деятельность и даже шел на продолжительные беседы с израильскими чиновниками, когда они просили о них. «Он был отличным собеседником, много знавшим об истории сионизма и политике Израиля, с острым умом, приятным обращением, – вспоминает один из старших офицеров Шин Бет, работавший в ту пору в Газе под псевдонимом «Аристо». – Он разительно отличался от террористов из ООП, которых мы привыкли допрашивать» [1072].

Поскольку поддержка Арафата на оккупированных территориях и его авторитет в мире росли, представлялось, что лучше было оставить Ясина в живых. «В каком-то смысле сама Шин Бет взращивала этого джихадиста», – говорил Амнон Липкин-Шахак, руководитель военной разведки АМАН в конце 1980-х годов [1073].

«Наша служба являлась одним из факторов поддержки исламских элементов, – говорил Ами Аялон, глава Шин Бет в 1990-х. – Мы думали, что путем создания противовеса палестинскому национальному движению во главе с ООП мы поможем исламу, в котором нет националистической составляющей, – по крайней мере, так мы тогда думали» [1074]. Надежда возлагалась на то, что исламские проповедники, которые становились все более популярными благодаря их активности в начальных школах, больницах, молодежных центрах и мечетях, оттянут часть поддержки от ФАТХ и ослабят Арафата.

В то время организация «Братья-мусульмане» в Газе рассматривалась как социальное движение, свободное от политических амбиций. Для 1960-х и 1970-х годов это, пожалуй, соответствовало истине, но потом аятолла Хомейни сбросил шаха Ирана. Теолог, фанатичный и преданный вере, возглавил революцию, взрастил армию и создал дееспособное правительство. Он продемонстрировал мусульманам во всем мире, а не одним шиитам, к которым принадлежал, что ислам – не только религия, ограниченная молитвами в мечетях и благотворительностью на улицах, но и инструмент политической и военной силы. Он может быть руководящей идеологией, решением всех проблем.