Борис Сопельняк - Три покушения на Ленина [litres]

Итак, передо мной дело № 3156, извлеченное из недр Центрального архива НКВД-КГБ, а ныне ФСБ. Заведено оно 10 марта 1938 года и хранить его надлежало вечно. Вот и хранили, да так тщательно, что о судьбе Платтена никто ничего не знал. Как и все подобного рода дела, оно открывается справкой на арест, подписанной двумя сотрудниками НКВД и утвержденной заместителем наркома внутренних дел Леонидом Заковским.

Подлинная фамилия этого человека Штубис. Чекистом этот латышский парень стал еще в 1917-м и, пока дорос до столь высокой должности, дров наломал немало. А уж крови-то пролил! Такое усердие не осталось не замеченным: достаточно сказать, что кроме орденов он бы удостоен престижнейшего знака «Почетный чекист ВЧК-ГПУ» под № 14. Не исключено, что Генрих Штубис дожил бы до седин, и крови пролил бы не реки, а моря, но… вмешались высшие силы. Дело Платтена было его последним делом: через полтора месяца его арестовали и вскоре расстреляли.

Никакой связи с делом Платтена этот приговор не имеет. Все объясняется проще: слишком старательный Штубис попал под одну из показательных чисток, которые партия время от времени проводила в своих силовых структурах. В глазах народа такие акции выглядели как восстановление попранной справедливости. Сталин, мол, не знал, что вытворяют эти распоясавшиеся энкавэдешники, а теперь узнал и наказал. Кстати говоря, таких «наказанных» было более 70 тысяч: прежде чем приступить к массовым репрессиям, Сталин основательно почистил органы НКВД. Под горячую руку попали не только люди типа Штубиса, но и цвет нашей разведки и контрразведки, такие как Артузов, Трилиссер и Давтян.

Кто заполнял вакансии? Полуграмотные выскочки. В НКВД шли никчемные инженеры, дрянные фрезеровщики, спившиеся кавалеристы и прочие любители покуражиться над беззащитными людьми. Ну разве наденет форму энкавэдешника хороший инженер, высококвалифицированный рабочий, первоклассный танкист или знатный летчик? Да ни за что на свете – им интересно их дело. А вот всякого рода неудачники и недоучки не просто шли, а рвались в НКВД. Уж там-то они получали беспредельную власть над цветом нации, над людьми, которые раньше и руки бы им не подали.

Именно к таким инквизиторам и заплечных дел мастерам попал Фриц Платтен. Об уровне их профессионализма не просто говорит, а вопиет самый первый документ дела № 3156 – та самая справка на арест, подписанная тремя высокопоставленными сотрудниками НКВД: старшим лейтенантом Селивановым, майором Столяровым и комиссаром госбезопасности 1-го ранга Заковским.

«Платен Фриц Петрович, 1883 года рождения, беспартийный, уроженец г. Берлина, немец, преподаватель педагогического института иноязыков, проживает по ул. Горького 81 кв. 13.

По данным 5 отдела УНКВД МО Платен Фриц Петрович подозревается в шпионаже в пользу одного из иностранных государств.

Платен в 1923 году прибыл в СССР из Германии как политэмигрант. В Москве имеет большой круг знакомых среди иноподданных. Поддерживает письменную связь с лицами, проживающими за границей. Жена Платена Ф. П. в 1937 году арестована органами НКВД и осуждена за шпионаж.

На основании вышеизложенного Платен Ф. П. подлежит аресту».

Чудовищнейший документ! Мало того, что переврали фамилию, место рождения и национальность, энкавэдешники даже не знали, откуда он прибыл в СССР. А чего стоит фразочка: «Подозревается в шпионаже в пользу одного из иностранных государств»! Какого именно? И где доказательства? Впрочем, тогда рассуждали просто: был бы человек, а статья найдется. Найдутся и доказательства. А не найдутся, так подследственный придумает сам и такого на себя наговорит, что и не снилось.

Свое дремучее невежество и, если хотите, леность, порожденную бездарностью и безнаказанностью, все эти майоры, лейтенанты и генералы даже не пытаются скрасить или, хотя бы для проформы, спрятать концы в воду. Буквально через страницу подшита анкета арестованного, где фамилия пишется уже через два «т», и родился он, оказывается, в Швейцарии, и подданство у него швейцарское, и в Союз приехал оттуда же. Правда, рядом есть еще одна справка, выданная ОВИРом, в которой говорится, что «5 июля 1938 года протоколом ВЦИКа № 2 Платтен принят в гражданство СССР».

Бред какой-то! Или во ВЦИКе не знают, что с 10 марта Платтен находится за решеткой, – а это в принципе исключено, или его приняли в гражданство СССР для того, чтобы намотать срок на полную катушку – гражданину СССР это сделать проще, чем иностранцу.

Зная прошлое Платтена, зная его жизненный опыт, характер и непростую судьбу, я был просто поражен его безволием: на первом же допросе, когда у него потребовали признания в шпионаже в пользу неведомо какой страны, Платтен с ходу заявил:

– Да, признаю. Я действительно по день ареста являлся агентом польской разведки.

– Кто и когда вовлек вас в шпионскую деятельность?

– Черт его знает кто! Какой-то чиновник польской жандармерии. Он не представился. А было это в феврале 1932 года. Я тогда возвращался из Швейцарии, куда ездил по спецзаданию Коминтерна.

– О спецзадании поговорим позже, а сейчас расскажите, как этот поляк вас вербовал.

– Да не вербовал он вовсе. Просто этот жандарм и еще двое в штатском предъявили мне обвинение в том, что с 1918 по 1920 год я вел борьбу с Польшей, что все это время меня искали и что теперь меня должны арестовать и предать суду.

– Они вас арестовали?

– Я не мог этого допустить. Меня ждали в Москве с отчетом о выполненном спецзадании. Поэтому я сделал вид, что очень испугался и готов на любой компромисс. А компромиссом было предложение давать некоторые сведения об СССР. Почему-то их интересовали материалы о развитии сельского хозяйства. Я согласился.

– Вы давали какие-нибудь подписки, расписывались под обязательствами?

– До этого не дошло. Им было достаточно моего устного согласия.

– И что же дальше?

– А дальше они меня отпустили и я благополучно доехал до Москвы.

– Пароли, явки, связи вы обговорили?

– Ну как же без этого?! Конечно, обговорили. Я дал им свой московский адрес и мы договорились, что когда ко мне явится агент польской разведки, назовется Станиславом и произнесет пароль «Гельвеция», я должен буду выполнять все его указания и передавать ему подготовленные материалы.

– Он явился?

– Да, осенью 1933 года ко мне на квартиру явился неизвестный мне человек, назвался Станиславом, сказал пароль и потребовал сведений. В силу того, что я их не подготовил, мы договорились, что недели через три он позвонит по телефону. Через три недели мы встретились у Большого театра и я ему передал сконцентрированный материал.

– Что за материал? Где вы его взяли? Кто вам помогал?